Вампирам здесь не место. Римма Кульгильдина
над входной дверью с улицы и в кофейню тенью просачивается Кудесник. Агнесс мягко ступая скрывается в темноте служебного коридора и замирает, боясь шелохнуться и почти не дыша.
Кудесник стоит на пороге, словно ждёт приглашения, но Феликс даже голову в его сторону не поворачивает. В воздухе искрит напряжение, как будто прямо здесь и сейчас разразится гроза. Мужчины молчат и не двигаются с места. Первым не выдерживает Феликс. Он со всего размаха расплющивает по стойке бумажный самолётик и резко поворачивается в сторону вошедшего.
– Долго будешь там стоять? – рявкает.
– Пока не пригласишь, – спокойно отвечает его собеседник.
– Как будто тебе нужно приглашение. Особенно после того, как ты отправил официальное уведомление о своём визите, – Феликс кивнул в сторону порванного от удара самолётика.
– Вежливость, Феликс, ещё никому не мешала, – мягко упрекает его ночной гость.
– Вежливость, – раздражённо передразнивает гостя Феликс. – Кому она сейчас нужна?
– Тебе бы не помешала, – продолжает настаивать гость.
– Милости просим в мою скорбную обитель, господин Судья, – паясничает Феликс, соскакивая с барного стула и пародируя ритуальный поклон. – Голову на плаху сразу класть? Какой стороной вам удобнее, чтобы я влево смотрел или вправо?
– Не надоело нарываться? – устало усмехается Кудесник.
– В самый раз, Судья. В самый раз, – Феликс стучит костяшками пальцев по стулу, на котором только что сидел, и отводит взгляд.
Кудесник отрывается от двери и медленно выходит на тусклый свет маленьких лампочек, что как светлячки разбросаны над баром. Блестят в этом свете разнокалиберные бокалы, подвешенные за ножки вниз головой, словно наказанные. Легко запрыгивает ночной гость на высокий стул, ёрзает, устраиваясь.
– Рассказывай, – говорит.
Феликс тяжело садится на своё место.
– Да нечего рассказывать.
– Ну, здрасьте. Как ты дошёл до мысли такой – магическое преступление скрыть. И ведь скрыл бы, но не повезло тебе.
– Не повезло, – понуро отзывается Феликс.
Мужчины замолкают. Теперь это молчание можно есть ложкой, настолько оно плотное, тяжёлое и душное.
– Молчишь, – констатирует Кудесник. – Ну хорошо. Тогда я буду говорить, а ты слушай. Потому как странная каша у тебя под окнами заварена, и насколько ты в ней увяз, мне пока непонятно.
Феликс нервно вскидывает голову, открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает.
– То, что ты родственника пытаешься прикрыть, мне понятно, – продолжает Кудесник. – Не то, чтобы согласен с тобой, но понимаю. Кто он тебе, кстати?
– Племянник.
– Племянник, – качает головой ночной гость. – Истинный вампир, значит. Мало вас осталось. Смог с ним связаться?
Феликс качает головой из стороны в сторону.
– Не смог, – переводит его пантомиму в слова Кудесник. – Я так и думал. Вот только скажи мне, дурила ты древняя, почему ты глубже не заглянул? Кто