Избранные проекты мира: строительство руин. Руководство для чайников. Книга 2. Сен Сейно Весто
руки препровождают к дверям.
– Ты… – уже от дверей донеслось до меня. – П… проклятье тебе… Когда ты будешь гореть, задыхаясь в дыму собственной кожи и дергая пятками, мой дух будет плясать на твоих костях, свистя и прыгая от счастья!..
Критик шуршал одеждами и тяжело дышал.
– Будь ты проклят, тиран!
Я открыл глаза, и сопровождающие лица остановились. Край моего сознания неохотно ухватил некое престранное слово. Мне показалось даже, что я ослышался. Двери, широко открывшиеся было, вновь деликатно прикрыли.
– Ого… – озадаченно произнес я. Это было что-то новое. Я смотрел на ситуацию под новым углом и как бы новыми глазами. Сколько себя помню, называть меня пробовали по-разному, но так в официальной части не называл еще никто. Слово не то чтобы не вписывалось в рамки современных представлений – оно вызвало поистине незнакомые ощущения. – Тиран… – повторил я, с интересом глядя на приговоренного.
Сопровождающие лица почтительно слушали.
– К руководству следует сохранять уважение, даже когда его проклинаешь, – наставительно произнес я. Я с усилием откинул спину, с утра болеющую отдельными мышцами, на спинку проклятого возвышения. Все-таки у Гунн Хвата тоже никакого представления о почтительности к руководству. Я мысленно поморщился. – Тиран, значит.
Под слабым натиском любопытства вязкое состояние дремоты во мне испытывало неудобства.
– Вам что же, демократическое правление подать? – Я удобно расположил подбородок на руке и вопросительно посмотрел на борца за гражданские свободы.
– Демократическое правление… – повторил сотрудник безопасности Нации, когда язык его справился с непривычным положением морфем. Он явно выигрывал время.
– Ну да, – ответил я с видимым облегчением, широко проведя перед собой свободной ладонью, как бы наглядно давая понять, как его может быть много. – Равные права при равных возможностях. Что-то из той серии. Мне интересно, что вы, лично вы, с ним будете делать.
Семантика смутно понятного мне выражения «народ» тут годилась мало. Я не знал, как еще объяснить. Я сам бы хотел, чтобы мне это кто-нибудь объяснил.
– Ведь мало того, что вас некому будет наказывать. – Я ужаснулся. – Ведь больше того: придется самим думать.
Я чувствовал сейчас к собеседнику даже что-то вроде сочувствия. Лишь незначительный угловой поворот солнечной тени назад им самим решалось, кто будет жить дальше, а кто будет жить еще лучше, а теперь, чтобы не падал, его самого надо придерживать за руки. И до незапертых дверей – всего один шаг.
А что, вот устроить им завтра тотальную демократию, подумал я, без особого, впрочем, интереса. На после обеда. Просто попробовать. Так ведь поножовщины и так вроде всем хватает.
– Не об удобстве печемся, но о порядке, – произнес дознаватель, отдергивая локти от пальцев сопровождающих и запахиваясь. Он явно перестраивался на обстоятельную дискуссию.
– Ну конечно, –