Мне тебя нагадали. Ирина Омельченко
сама подлетаю к незнакомцу и, хватая его за руку, тащу через мост. Надеюсь, после этого сны кончатся? Предсказание, предназначение, – ерунда это! Всегда есть выбор – и «помолвку» с демоном тоже можно разорвать.
Шаг… еще один… бегом!..
Что угодно, за нормальный человеческий сон!
Черный не удивлен, не ошарашен: впервые я, хоть и смутно, но вижу его лицо. Он улыбается победной, ликующей улыбкой, закравшейся в уголки надменно искривленных губ. Красивый! Обалдеть! С каким удовольствием я бы сейчас плюнула в эту красоту!
…середина моста…
Как же я тебя ненавижу!!!
Легкий поклон, усмешка – я уверена, он издевается надо мной, сломленной, беспомощной, готовой идти на любые компромиссы. Ненавижу его всем сердцем!..
…конец моста…
– Все?! Ты доволен?! Ты выиграл, победил: теперь ты счастлив?
Ору так громко, как если бы мой противник находился за десяток километров. Ничего, ему только полезно встряхнуть затекшие барабанные перепонки, а у меня нервы, стресс, истерия, наконец…
– Теперь ты моя…
С этими словами я просыпаюсь.
Ночная рубашка – мокрая, насквозь пропитанная потом, – прилипла к телу. Кажется, мозг сейчас расплавится, настолько горячий лоб и голова, – тело же наоборот сотрясается в ознобе. Вытягиваю вперед руку и с интересом смотрю на сумасшедший танец дрожащих пальцев.
Спокойнее, Манюня. Выход есть всегда! Во-первых, старайся ни о чем не думать, пожалей мозги! Во-вторых, в срочном порядке найди аптечку! Аспирин, парацетамол, валерьянка, пустырник… а это что за гадость?.. а, какая разница, сойдет! Не знаю, как поведут себя эти таблетки, встретившись в желудке – но в любом случае хуже уже не будет.
Так, вроде отпустило. Отлично. Теперь можно думать – осторожно, стараясь вновь не бередить только что успокоившиеся нервы.
«…Теперь ты моя…»
Ох, не понравилось мне последняя фраза, ох, не понравилась! Страшно, очень страшно! Кажется, я опять попала. Вот, блин, не везет! Впрочем, если ужасные мучительные сны, наконец, прекратятся, может, не все так и плохо?
8
– Маш,.. я… это…
Пунцовый от смущения Ванька теребит лямки рюкзака, вот-вот порвет хлипкую ткань – и чем она ему не угодила? Даже не знаю, кого или чего мне сейчас больше жалко: Ваньку или многострадальный, ни за что измученный рюкзак.
– Ну… это… у меня есть билет на… то есть в… в кино… ДВА!
Не выдерживаю и хихикаю: «Куртка замшевая… три!».
– Может, сходишь со мной? – Последняя фраза на пределе дыхания, и, по мановению волшебной палочки, красным цветом покрываются шея, уши и прочие части тела, торчащие из-под футболки. Еще немного и парень взорвется, ей богу. Рюкзак тоже жалко.
– Что за фильм-то?
Вопрос для приличия, не стоит искать смысла – его там нет. Сомневаюсь, что в кинотеатре крутят мои любимые советские фильмы. Сейчас такое никто не смотрит, считают, что «старье».
Дело в любопытстве. Надо же знать, на что я потрачу целых два часа