За правое дело. Василий Гроссман
доехали, товарищ полковник, по воде машину не уведут.
Но Новиков сказал:
– Идите, Кореньков.
Чай Новиков пил в Сережиной комнате. Степан Федорович, почесывая грудь и позевывая, сел напротив него и тоже стал пить чай; его взволновал ночной приход штаба.
Из-за двери послышался голос Жени:
– Ну как там у вас, все в порядке?
Новиков поспешно поднялся и стоя, точно разговаривал с высоким начальником, ответил:
– Благодарю вас, Евгения Николаевна, и еще раз простите.
Когда он говорил с Женей, глаза его приняли виноватое выражение, и это не шло к его властному лицу с широким лбом, прямым носом и плотно складывающимися губами.
– Ну, до завтра, спокойной ночи, – сказала Женя, и Сережа заметил, что Новиков слушал стук удалявшихся каблуков.
Степан Федорович, прихлебывая чай, угощал гостя и оглядывал его глазами человека, смыслящего в деле подбора кадров. Он прикидывал в уме, какая гражданская работа подошла бы Новикову. Такого в промкооперации, пожалуй, не встретишь. Ему бы подошло быть начальником какого-нибудь крупного строительства союзного значения.
– Значит, штаб фронта теперь в Сталинграде будет? – спросил Степан Федорович.
Новиков искоса посмотрел на него, и Степан Федорович заметил в глазах гостя неудовольствие.
– Э, военная тайна, – немного обиженно сказал Спиридонов и, не удержавшись, прихвастнул: – Мне такие вещи по должности известны: снабжаю энергией три завода-гиганта, а они снабжают фронты.
Но, как и всегда, хвастовство в основе своей имело слабость и неуверенность: военный смутил его своим спокойным, холодным взглядом. Видимо, полковник подумал так: «Если и сообщены тебе такие сведения, то вовсе не следует без нужды повторять их, да еще в присутствии этого паренька, он-то никого не снабжает энергией».
Степан Федорович рассмеялся.
– Знаете, по правде говоря, как это мне было объявлено?
И он рассказал о разговоре зисовского пассажира с регулировщиком.
Новиков пожал плечами.
Сережа неожиданно спросил:
– А вы нашу Женю и до войны встречали?
Новиков торопливо ответил:
– Да, в общем, да.
Степан Федорович подмигнул:
– Военная тайна. – И подумал: «Э, полковник!»
Новиков, разглядывая висевшую на стене картину, изображавшую старика в зеленых штанах и с зеленой бородкой, спросил:
– Что ж, это старичок от старости позеленел?
Сережа ответил:
– Это Женя рисовала, она считает старого странника одной из лучших своих работ.
Степан Федорович решил, что у Евгении Николаевны с полковником давнишний роман, а все эти церемонии, вскакивания и обращения на «вы» – чистая декорация. И это почему-то сердило его. «Уж больно она хороша для тебя, солдат», – думал он.
Новиков помолчал и негромко сказал:
– Знаете, странный у вас город. Разыскивал долго ночью вашу улицу, и оказалось,