Грог. История орка. Надежда Знаменская
поддержал Раног. – Возьмём и бодрящее, и то, что боль снимает. – И добавил многозначительно: – А если кто монет докинет, возьмём на всех.
Тахог с Найзогом тут же засуетились, подсчитывая сбережения. За дни пути они порядком устали и очень хотели верить, что порошки и отвары могут их поддержать и освежить.
Мирек, уже достаточно поглазевший и на котиков, и на их фургон, развернулся к лагерю. Бодрый шаг парня сбился лишь один раз, когда кто-то из людей, видимо, зазевавшись, не отошёл с его пути. Или не пожелал отойти. Удар плечо в плечо, и Мирек так же спокойно идёт дальше, а человек досадливо потирает плечо и что-то шипит ему в след.
Дальше Грог следил только за Раногом, который долго и упорно торговался с хиррами. Тахог ему помогал. Они играли в довольно занимательную игру: орк скверный и орк добродушный. Раног настаивал на снижении цены или же на бо́льшем объёме трав и порошка, раз цена такая высокая. Тахог делал вид, что он на стороне торговцев и упрекал друга в несправедливости его требований. Оба временами произносили какие-то слова на языке хирров, что тоже должно было подкупить торговцев.
Впрочем, те тактику орков раскусили и отзеркалили. Под конец жаркого спора Тахог и «добрый» хирр уже чуть ли не обнимались и обвиняли «злых» товарищей в жадности, чёрствости и в том, что те их не ценят, не любят и нагло эксплуатируют.
– Видит Отец Великий, твоё сер-р-рдце чернее и холоднее ночной пустыни! – порыкивал хирр на товарища.
– Да-да! И Знающий видит, что твоё сердце, Раног, черствее сухаря, что валялся в тёмной кладовой всю зиму! – веселился Тахог.
– Я целыми днями перебираю тр-р-равы, протираю баночки со специями и перемываю флаконы для благовоний, а ты спокойно отдыхаешь на облучке, делая вид, что пр-р-равишь лошадьми. Эти лошади знают дорогу не хуже нас, они возят нас по ней уже который год!
– А я постоянно стираю и подшиваю твою одежду! И даже обмотки твои стираю! И несу твои вещи как…как верблюд!
– О, мой ор-р-ркский брат! – возопил «добрый» хирр. – Твоя жизнь ещё тяжелее моей! Великие Отец и Мать да сжалятся над тобой! Я буду молиться за то, чтобы у твоего друга появилась хоть капля сочувствия и капля благодар-р-рности к твоим стараниям!
– А я буду молиться, чтобы Знающий и твоему другу даровал прозрение, – подхватил Тахог, обнимая кота. – Но будь и ты милостив, уговори сбавить цену. Мне завтра снова нести и свои и его (указующий перст в сторону Ранога) вещи многие и многие часы по пыльной дороге. А потом готовить. А потом стирать. Он уже десятый сон будет видеть, а я, как верная супруга, буду сушить его обмотки у ночного костра!
Цену, наконец, сбавили, а свёрток с покупками оказался хороших размеров. Оба орка и хирры пожали друг другу руки и поклялись заботиться о товарищах.
– Учитесь, пока я жив, – довольно проворчал Раног, присаживаясь у костра и оценивая свёрток.
– И у меня учитесь! – рухнул рядом Тахог, выпятив челюсть.
– Ну, вы даёте. Вам надо в артисты, а не в пехоту, – похлопал Найзог.
Грог же