Пение кузнечиков на ночной дороге. Лев Альтмарк
прошёл, и бессмысленное ожидание начало приедаться. Может, самому выяснить, что происходит в офисе? Позвонить туда, а лучше всего не звонить, а просто прогуляться и заглянуть как бы невзначай. Уж, тогда-то я в полной мере наслажусь муками патентованного труса и разыграю гениально отрежиссированную финальную сцену трагикомедии под названием «Возвращение блудного сына к жирной кормушке» со слёзным громогласным покаянием Файнберга, вылизыванием моих ботинок и возвращением собственного статус-кво на престоле нашего маленького королевства.
Легкомысленно насвистывая, я вышел на улицу, и хорошее настроение не покидало меня всю дорогу. Лишь подойдя к двери квартиры, которую сам же в своё время арендовал под офис, я немного помрачнел, припомнив, что ключа у меня больше нет. Ну, да ничего, скоро всё изменится, изъятый ключ вернут на бархатной подушечке, а пока мы не гордые, минутку потопчемся у двери, музицируя на кнопке звонка. В офис приходит уйма людей, и всем открывает секретарша Лена, но даже в приёмные часы дверь лучше не держать нараспашку во избежание нежелательных гостей. Скоро уже не нужно будет ждать, пока Лена оторвётся от пишущей машинки, одёрнет вечно задирающуюся короткую юбочку и лениво процокает каблучками по коридору.
Мне пришлось позвонить дважды и простоять минут пять, по-бараньи пялясь в писанную собственной рукой табличку «Еврейское культурное общество», но знакомого цокота каблучков за дверями так и не раздалось. Машинально отметив, что в четыре часа дня заканчивать работу несколько рановато, я толкнул дверь и с удивлением обнаружил, что она не заперта.
Что это за новости, недовольно подумал я. Хоть сюда вход никому и не заказан, но так безалаберно не закрывать дверь не годится. Мало ли что. При мне такого бардака не было.
Едва шагнув в прихожую, я сразу понял, что здесь что-то неладно. Штора, прикрывающая нишу с вешалкой для пальто, сорвана, красочный плакат с видом ночного Яффо изорван в клочки, запор на двери в туалет с мясом вырван и болтается на одном шурупе.
В комнате картина оказалась ещё более устрашающей. Перво-наперво, в глаза бросились книги, выброшенные из большого стеллажа – предмета моей гордости, выцыганенного из списанного имущества бывшего горкома партии. У нас довольно большая библиотека из книг, присланных Сохнутом, и из книг, оставленных отъезжающими, но лишь за последние месяцы Лена худо-бедно навела среди них порядок, завела каталог и карточки читателей. Сейчас же книги были раскиданы, а многие разорваны и потоптаны.
Но главное было не в книгах. На моём бывшем письменном столе, уткнувшись лицом в бумаги, лежал Марик Файнберг. Вокруг его головы страшным бурым овалом растеклась полузасохшая кровь. Так неподвижно лежать мог только мертвец.
2.
Не раз в детективах я встречал описание убитого человека. Что и говорить, любят писатели подробно и со смаком рассказывать о трупах. Какой-то нездоровый интерес