Рядом с тобой. Эссе, очерки, рассказы, стихотворения. Игорь Салин
милой, самой доброй, самой нежной,
Чей взор божественный тебя вдруг воскресил?
– Ей славу будем петь, живя и умирая,
И с гордостью во всём повиноваться ей.
Духовна плоть её, в ней ароматы рая,
И взгляд её струит свет неземных лучей.
В ночном безмолвии, в тиши уединенья
И в шуме уличном, в дневном столпотворенье,
Пылает лик её, как факел, в высоте
И молвит: «Я велю – иного нет закона, –
Чтоб вы, любя меня, служили Красоте;
Я добрый ангел ваш, я Муза, я Мадонна!»
Тема смерти у Бодлера – лейтмотив большинства его стихов. Смерть в его поэтике всегда предстаёт или подчёркнуто обнажённой, то есть такой, какова она есть, или обёрнутой во всевозможные метафоры, но тем не менее присутствующей во многих его стихах. Самого поэта принято относить к одному из родоначальников направления символизм. Из-за минорности, подчёркнутого отчуждения от жизненного, отстранённого, холодного взгляда на повседневность, за поиски смысла жизни в падшем, нежели в возвышенном, Бодлера также относят к зарождающемуся в 50-е годы XIX века ещё более крупному направлению – декадансу (упадничеству).
Шарль Бодлер
Лебедь
Виктору Гюго
I
Я о тебе одной мечтаю, Андромаха,
Бродя задумчиво по новой Карусель,
Где скудный ручеёк, иссякший в груде праха,
Вновь оживил мечту, бесплодную досель.
О, лживый Симоис, как зеркало живое,
Ты прежде отражал в себе печаль вдовы.
Где старый мой Париж!.. Трудней забыть былое,
Чем внешность города пересоздать! Увы!..
Я созерцаю вновь кругом ряды бараков,
Обломки ветхие распавшихся колонн,
В воде зацветших луж ищу я тленья знаков,
Смотрю на старый хлам в витринах у окон.
Здесь прежде, помнится, зверинец был построен;
Здесь – помню – видел я среди холодной мглы,
Когда проснулся Труд и воздух был спокоен,
Но пыли целый смерч взвивался от метлы,
Больного лебедя; он вырвался из клетки
И, тщетно лапами сухую пыль скребя
И по сухим буграм свой пух роняя редкий,
Искал, раскрывши клюв, иссохшего ручья.
В пыли давно уже пустого водоёма
Купая трепет крыл, всё сердце истомив
Мечтой об озере он ждал дождя и грома,
Возникнув предо мной, как странно-вещий миф.
Как муж Овидия, в небесные просторы
Он поднял голову и шею, сколько мог,
И в небо слал свои бессильные укоры –
Но был небесный свод насмешлив, нем и строг.
II
Париж меняется – но неизменно горе;
Фасады новые, помосты и леса,
Предместья старые – всё полно аллегорий
Для духа, что мечтам о прошлом отдался.
Воспоминания, вы тяжелей, чем скалы;
Близ Лувра грезится мне призрак