Осень. Дмитрий Мережковский
что вы непременно должны любить польку-мазурку; неправда ли, вы ее прекрасно танцуете? Уж я знаю, не скрывайте…
Молотов. Помилуйте, Аделаида Сергеевна, я совсем не танцую.
Аделаида. Ну уж этого я никак не ожидала, чтоб такой человек, да не танцевал! Это даже неестественно. Я вас научу, непременно научу; это очень легко; хотите, научу? Что вы смеетесь? Право! А м-р Волков, вы танцуете?
Волков. Когда-то танцевал и даже увлекался, а теперь вероятно забыл.
Аделаида. Ну я и вас возьму в ученики; ах, как будет весело! Знаете, мы это устроим на той полянке; бал на открытом воздухе… Прелесть, прелесть! А кстати, м-р Волков, я хотела вас побранить: зачем вы не ходите на музыку?
Волков. Признаться я не люблю бывать в толпе и суматохе… Да и скучно как-то…
Аделаида. Это вы совсем напрасно! Я вот наоборот: только и живу, когда вокруг меня много публики, блеска, оживления… И сколько там интересного… Какие наряды! Возьмите, например, графиню Боринскую! Конечно эффектно; но ужас, ужас до чего дошла современная мода! Я просто не знаю, как это позволяют. Мужчины, правда, все довольно неважные; знаете, мало настоящей distinction…[1]
Но зато там есть один генерал; ах, какая душка! Старенький, положим, но это ничего не значит. Да, он всех вас стоит! Уж вы не обижайтесь, это я вам в лицо скажу. В наружности его есть что-то смелое, мужественное… Сейчас видно, что сильный характер. О, это я больше всего ценю в мужчине!
Молотов. Отчего же именно это вы больше всего цените?
Аделаида. Владимир Иванович, если бы вы знали, как это верно! Пусть мужчина меня победит – и я его полюблю. Я должна ему подчиниться, быть его рабой, трепетать – иначе для меня нет любви. Пусть он покажет мне свою власть, силу, уничтожит мою волю, чтоб я была пред ним робкая… Он должен быть моим царем, властелином, руководителем… Пусть он даже меня оскорбляет, даже бьет…
Анна Николаевна. Ну это, Адочка, ты кажется через край хватила…
Аделаида. Нет, нет, мамаша, вы ничего не понимаете, именно пусть даже бьет, но любит страстно, безумно… Вот это – счастье!
Молотов. Кажется тот старый генерал, о котором вы говорили, довольно мало соответствует вашему идеалу; у него вот зубы вставные, лысина, к тому же подагра.
Аделаида. Ну так что ж? Конечно он немножко стар; но зато я узнала, что он барон. А поверьте, Владимир Иванович, что в глазах женщины блестящий аристократический титул может поспорить с преимуществом молодости. (Говорит тихо. Наташа и Волков вышли из-за стола и разговаривают в стороне).
Наташа. Отчего вы сегодня такой грустный. Дмитрий Николаевич?
Волков. Я ведь кажется никогда не бываю особенно веселым. А вот вы, Наталья Петровна, наоборот: всегда как-то приветливо и ласково смотрите на Божий мир, чувствуется. что у вас на душе хорошо. Вы знаете, куда идете, видите перед собою цель. а я заблудился…. темно кругом, как в полночь. и с каждым часом становится все страшнее жить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную
Distinction