Смертная любовь. Теофиль Готье
меня спрашиваете, брат, любил ли я; да. – Это особенная и ужасная история и, хотя мне сейчас шестьдесят шесть, я едва осмеливаюсь коснуться пепла этого воспоминания. Я не хочу ни в чем вам отказывать, но я не стал бы испытывать душу подобной историей. Это события столь странные, что я не могу поверить, что это произошло со мной. Прошло уже около трех лет с момента, как я был игрушкой этой единственной в своем роде и дьявольской иллюзии. Я, бедный деревенский священник, я проводил все ночи (дай Бог, что это происходило во сне!) в проклятой жизни, жизни мирской и страстной (Sardanapale)1. Один взгляд слишком полный обожания кидал я на женщину, думаю, по причине потери моей души, но наконец, с помощью Бога и моего святого покровителя, мне удалось изгнать злого духа, который овладел мной. Мое существование было сложной ночной жизнью совершенно другого порядка. Однажды я был священником Господа и целомудренно занимался молитвой и святыми дарами, и ночью, когда я закрывал глаза, я превращася в молодого синьора, знатока женщин, собак и лошадей, игравшего в кости, пьяницу и богохульника, а когда вставала заря и я просыпался, мне казалось, напротив, что я сплю и что я видел сон о том, что стал священником. Эта сомнамбулическая жизнь оставила во мне воспоминания о предметах и словах, которые меня больше не могли защитить, хотя я никогда не покидал пределов моей пресвитерии, скажем сразу; выслушайте меня, человека, использовавшего все и мировой доход, который входил в религию и который хотел закончить дни на груди Бога, дни слишком беспокойные; как смиренный семинарист, который состарился до кюре в глубине леса и без какого-либо сообщения со своим веком.
Да, я любил, как никто мире любить не может, любовью бессмысленной и яростной, если неистовство то, чем я был поражен и что едва не разорвало мое сердце. Ах! Какие ночи! Какие ночи! С самого милого моего детства я чувствовал стремление стать священником, все мои занятия также были направлены к этому чувству, и вся моя жизнь, до 24 лет, не была ничем, как долгим послушанием.
Моя теология закончилась, я успешно последовательно прошел через все маленькие правила, и мои наставники считали меня достойным, несмотря на то что я был очень юн и хрупок для последнего посвящения. День моего рукоположения совпал с Пасхальной неделей.
Я никогда бы не пошел в мир, мир, живший для меня на кончике пера колледжа и семинарии. Я смутно представлял себе нечто, что мы называем женщиной, но я не останавливал на этом мою мысль; я был совершенно невинен. Я видел мою старую и больную мать не более двух раз в году. Это были все мои взаимоотношения с внешним миром.
Я не сожалел ни о чем; я не колебался под влиянием этого безотзывного обязательства; я был полон радости и нетерпения. Никогда юный жених не считал часы с более лихорадочным оживлением; я не спал, мечтая, что я скажу на мессе; быть священником – я не видел ничего более прекрасного в мире: я бы отказался быть королем или поэтом. Мои амбиции не простирались далее этого.
Все это я говорю для того, чтобы показать вам, какими образом я пришел к тому, к чему пришел, как я стал жертвой непостижимой чары.
Настал великий день, когда я отправился в церковь. Я шел так легко, что мне казалось, словно меня нес воздух или что у меня на плечах крылья. Я казался себе орлом, я изумлялся темным физиономиям озабоченных моих товарищей, ведь нас было несколько. Я провел ночь в молитвах, я находился в состоянии почти экстаза. Епископ, почтенный старик, напоминал мне Бога Отца, склоненного к своей Вечности, и я видел небо через своды храма.
Вам знакомы детали этой церемонии: благословение, причащение двух видов, помазание ладоней рук маслом оглашенных, и наконец, святая жертва, приносимая епископом. Я не буду на этом останавливаться. О! Иов прав, что неосторожно заключать договор глазами! Случайно я поднял мою голову, которая до сих пор была склоненной, и увидел перед собой, так близко, что я мог ее коснуться, хотя на самом деле она была на большом расстоянии от меня, молодую женщину редкой, красоты, редкой и по-королевски великолепной. – Это было, как будто пелена упала с моих глаз.
Я почувствовал себя слепцом, который вдруг обрел зрение. Епископ, все время сиявший, вдруг обмер, побледнели свечи в своих золотых подсвечниках, как звезды утром, и вся церковь погрузилась в совершенную темноту. Очаровательное создание выделялось в глубине тенью, как ангельское откровение; она словно освещала сама себя и скорее отдавала свет, чем вбирала.
Я опустил глаза, твердо решив больше не поднимать взгляда на то, что меня выбивало из колеи, на внешние объекты; потому что я вовлекался, включаясь все больше и больше, и я уже не знал, что я сделаю.
Минуту спустя я открыл глаза, так как увидел ресницы, сверкающие всеми цветами спектра, в пурпуровых сумерках, когда мы смотрим на солнце.
Ох! Как она была прекрасна! Самые большие художники, преследуя в небе идеальную красоту, не могли бы сообщить земле божественный портрет Мадонны, не приблизились бы сами к невероятной реальности. Стихи поэтов, палитра живописцев не могли передать эту идею. Она была настолько огромна, размерами с богиню; ее волосы, нежные русые волосы, разделялись на макушке и бежали,
Сарданапал – мифологический герой, символ страстей. К образу Сарданапала обращались многие деятели искусств: Байрон, Берлиоз, Ф. Лист (Сарданапал – неоконченная опера Ференца Листа).