Невыживший (сборник). Александр Варго
голос отца.
Настя подняла сумки, пытаясь унять дрожь. Дверь распахнулась.
– Дочка, – произнес Антон Сергеевич, раздвигая в стороны руки. В какой-то момент перед глазами Насти призрачным облаком пронесся совершенно безумный по своему гротеску образ – это не отец, а людоед, который заманивает ее в свое логово, чтобы приготовить из нее ужин. Она вымученно улыбнулась.
– Привет, – сказала она, входя в квартиру.
Антон Сергеевич обнял ее, но получилось это как-то неуверенно, робко, словно отец стеснялся. От него пахло несвежим телом и перегаром. Но кроме этих, свойственных опустившимся на дно людям запахов витал еще один, который невозможно было спутать с чем-то другим. Запах болезни. Тяжелой болезни.
– Я очень рад… – неловко проговорил отец. – Очень рад, дочка, что ты все-таки приехала.
– Я тоже, – оборонила Настя, проходя на прокуренную кухню. Застыла, увидев сидящего за столом мужчину. Уперев локти в стол, он мутным взором окинул женщину. Это был Владимир Свирин, тот самый приятель отца с пятого этажа. Он был лысым и тощим, как жердь. Немного приплюснутый череп усеивали коричневатые бляшки. Остатки жидких волос, окаймлявших череп, паутинными прядями свисали на плечи. Пальцы мужчины были крупными, напоминающими барабанные палочки, с толстыми желтыми ногтями. Он был примерно одного возраста с отцом, но выглядел намного старше своих лет. Впрочем, судьбе этого человека не позавидуешь – Катя знала, что всю свою жизнь он ютился под одной крышей с сыном-инвалидом, которого, если она не ошибалась, звали Кирилл. У этого парня были какие-то трудности с позвоночником, и он всегда передвигался на костылях. Правда, ходили слухи, что у этого Кирилла, помимо проблем с передвижением, еще и с головой не все в порядке, но подробностей Настя не знала.
На заляпанном жиром столе стояла почти опустошенная бутылка водки, куски хлеба и пустая миска, на дне которой густела застывающая лужица майонеза.
– Ой… – оживился Свирин, узнав Настю. Его мутный взгляд мгновенно преобразился, став внимательным и осмысленным, будто кто-то невидимый поднял заслонку в его черепе. Липко-сонные глаза-обмылки превратились в тлеющие угольки. – Какие гости… Здравствуй, Настенька!
Он растянул губы в гримасе, означавшей, судя по всему, улыбку, и Настя отвернулась.
– Добрый вечер, – ответила она, ставя пакеты с провизией у холодильника. Она старалась не смотреть в сторону соседа, который буровил ее пытливым взором. Неприязнь к этому субъекту зашкаливала.
– Папа говорил о тебе, – сказал ничего не выражающим голосом Владимир. Похоже, он почувствовал себя нежеланным гостем.
– Папе нельзя пить, – с упреком отозвалась Настя, начиная выгружать продукты в холодильник. Кроме двух яиц и окаменелой горбушки белого хлеба, там ничего не было, и с губ женщины сорвался вздох. – И вы наверняка знаете это. Могли бы не усугублять ситуацию.
– Настеныш, не ругайся, – примирительно сказал Антон Сергеевич, проковыляв на кухню. На нем была новая водолазка. Заметив, что отец