Великая река. Другой берег. Алёна Малухина
я уверена, что хочу, – возразила Ойкью. – Раз уж мы с тобой в одной лодке…
Она хихикнула, порадовавшись собственной удачной шутке. Варн посмотрел на неё не особенно воодушевлённо. Ойкью в ответ только довольно зажмурилась.
– Может, тогда и ты расскажешь про свой шарфик? – хитренько сощурившись, спросил мальчик в следующий миг.
Ойкью перестала хихикать и решительно помотала головой.
– Ладно. – Варн вздохнул. – Я всё равно хотел с кем-нибудь поговорить об этом…
И Ойкью приготовилась слушать.
Ты верно поняла, что я ворон, хоть и не знаю, как тебе удалось. Ну, таким уж я уродился. У моей матери было много детей: одни могли скользить высоко в потоках воздуха, другие летали совсем низко над землёй, среди них были создания дня и создания ночи, сделанные из крови и плоти или из пепла и огня. Они все имели крылья и грезили небом.
Некоторые красиво пели, другие могли далеко смотреть, третьи запоминали чужие голоса, четвёртые ярко сияли в ночи. Я немного отличался от них.
Те сыновья и дочери были детьми её и леса, я же был сыном её и жившего в деревне оборотня. Наверное, из-за этого и оказался чуть более земным, чем мои братья и сёстры. Я родился затем, чтобы защищать лес, и затем, чтобы убить одиночество, которое привело оборотня к встрече с моей матерью.
Я родился быть стражем и хорошим сыном, и эти две роли не очень-то подходили друг другу и мне.
Поэтому я могу казаться и человеком, и птицей, только оба эти состояния случайны, и мой облик меняется, когда это нужно меньше всего. Поэтому мой смех обладает силой будить лес, только я редко смеюсь: мой отец был всегда угрюм, а я на него похож.
Первые годы я жил вместе с матерью. Отец много работал и появлялся дома очень редко, так что я почти не помню его в то время. Иногда он учил меня резьбе по дереву или показывал лекарственные травы и те места, где их можно найти.
Меня радовали эти короткие моменты, пускай они и случались нечасто. Зато мать постоянно находилась рядом со мной.
Мы были близки, хотя плохо понимали друг друга: её мир был миром порядка, миром холодной вышины и знакомых звёздных дорог, в моём же мире правил хаос, где мешались земля и небо, а звёзды не указывали путь, но разлетались на крохотные осколки. Тогда я так думал. Тогда я не знал, как выглядит хаос.
Мы разнились, как различаются ветер и дождь, но она была моя мать, а я – её сын, и нам этого хватало, чтобы любить друг друга.
Она научила меня узнавать голоса других своих детей и определять путь по звёздам. Она научила меня летать, хотя я боялся высоты, и подхватывала меня, когда я падал. Она лечила меня, когда я болел – а это случалось часто, потому что почти всё в этом мире ранило меня. Она утешала меня, когда я видел кошмары, и оставалась со мной, когда мне было одиноко. Она прощала меня, когда я вёл себя не так, как следует; она оберегала меня от любых опасностей. Даже в те минуты, когда её