Гибель Иудеи. Семен Кончилович
все, что только богатство и искусство способны были создать во дворцах римских сенаторов. В комнате, которая была предназначена Береникой для приема Тита, мягкие персидские ковры покрывали пол; на окнах висели пурпуровые занавеси из Тира; выточенные из слоновой кости языческие божки поддерживали столы, верх которых состоял из сплошного ствола кипариса; сделанные из золота и слоновой кости сиденья покрыты были коврами. В библиотеке можно было найти все новейшие рукописи и между ними стихотворения, в которых поэты воспевали саму Беренику.
Береника была олицетворением восточной красоты, полной очарования и жизни. Густые, черные с отливом волосы, поддерживаемые спереди золотой пряжкой, роскошными локонами ниспадали на плечи; черные глаза, тонко очерченный нос и губы, очаровательная улыбка, стройный стан – все было исполнено красоты и изящества.
Царица старалась подавить волнение, с каким она ожидала теперь прихода Тита.
Она его увидела в первый раз в прошлом году в Иудее, во время посещения ею вместе с братом лагеря римлян под Иерусалимом. Тит поражен был ее красотой. Письмо, которое он ей написал, и подарки, им посланные, не оставляли никакого сомнения, что он в нее страстно влюбился. Береника ответила ему взаимностью, так как на нее повлияли и красота сына цезаря, и его мужественный характер, вполне соответствовавший его героическим поступкам, а главное – ее прельщала мысль стать царицей Римской империи. Когда ей впервые пришла в голову эта мысль, Береника даже испугалась, но впоследствии она овладела всем ее существом: это стало для нее теперь непременной целью, для достижения которой она готова была употребить все свои силы и все свое обаяние. С этой целью она поспешила в Рим прежде, чем туда прибудет Тит; она приложила также все старание, чтобы расположить к себе Веспасиана и старую царицу, и ей, кажется, удалось это достигнуть.
Когда Тит выходил из дворца Августа на Палатине, резиденции цезарей, чтобы отправиться к Беренике, ему встретились две женщины, молодая матрона и сопровождавшая ее рабыня – иудейка, при взгляде на которых он невольно остановился. Неужели это Домицилла, дочь его племянницы Плаутиллы? Когда он за два года перед этим отправлялся с войсками в Иудею, она была еще маленькой девочкой: в какой пышный цветок превратилась теперь она.
Тит ласково поприветствовал свою родственницу и передал ей привет от ее отца, который остался с войсками, находившимися в Иерусалиме.
– Я боюсь теперь задержать тебя, – сказала Домицилла, – но в другой раз ты должен мне рассказать о нем подробно.
Тит обещал и на прощанье прибавил несколько любезных слов, от которых она зарделась легким румянцем. Он пошел дальше, но ее милый образ долгое время не покидал его.
Клименту было около 30 лет; это был красивый, статный мужчина, с приятным выражением лица, даже более приятным, чем у Тита, с которым он вообще имел много сходства. Несколько лет назад он женился на своей родственнице, которая подарила ему двух мальчиков, составляющих радость и надежду