Береника. Генрих Фольрат Шумахер
жалких динаров среди всякой дряни – вот и все, а между тем моя слава скорее выросла в глазах глупой толпы, чем уменьшилась. Видно, тяжко давит народ рука Рима.
Он встал на колени, чтобы отобрать из груды даров монеты и кольца.
– Если мне не выдастся скоро какая-нибудь особенная удача, – продолжал он, говоря самому себе, – то придется или умереть с голода, или вернуться в Рим. Жаль, что меня там знают в лицо – да, многие бы дорого заплатили, чтобы увидеть мою голову посаженной на кол! А все-таки, несмотря на все преследования, наше ремесло приносит еще в Риме огромные выгоды. Эти гордые римляне, повелители мира, только стараются убедить себя, что не верят в богов. Как они ни прикидываются вольнодумцами, а все-таки дрожат перед всякой мелочью, которая им кажется необычной, и приносят жертвы Юпитеру и Минерве, Изису и Озирису, Астарте и Богу иудеев. О глупцы!
Он презрительно засмеялся и, собрав жертвоприношения, спрятал их в складках своего длинного, причудливого плаща. Затем он направился к пещере, скрытой среди густой зелени. Оглянувшись вокруг, он толкнул ногой массивную железную дверь.
Его встретил дикий, раздирающий уши крик. У потолка сидели на шесте два орла. Головы их были покрыты кожаными колпаками. Они били крыльями о шест. На остывшем очаге поднимались из клубка змеиных тел головы со сверкающими глазами и, шипя, высовывали свои рассеченные языки. В стену вделано было железное кольцо, с которого слетел черный ворон и, сев на плечо своего господина, прокричал охрипшим голосом:
– Да здравствует цезарь!
– Есть хотите? – со смехом обратился Базилид к зверям. – Погодите, еще не время набивать животы. Еще, может быть, кто-нибудь да придет внимать предвещаниям свыше. А я должен быть уверен в моих слугах…
Он вытряхнул все, что принес в складках плаща, на деревянный стол, и звон серебра заглушил крик зверей. Они вдруг притихли. Душа их хозяина, казалось, переселилась в них – так жадно сверкали глаза змей и вытягивались шеи орлов. Ворон бросился на кучку блестящего металла и, схватив монету, снова вспорхнул на свое кольцо. Базилид засмеялся.
– Подожди, воришка, – крикнул он, – вынимая монету у него из клюва. – К чему тебе эта штука? Или ты опять хочешь ее унести в потаенный уголок, где я недавно нашел кучку золотых и серебряных монет?
Он прикрепил ворона тоненькой цепочкой к кольцу. Птица отбивалась крыльями и клювом, глаза сверкали и без умолку раздавался ее хриплый крик:
– Да здравствует цезарь!
Наконец Базилид взял кусок сырого мяса и укрепил его на остром крюке, вбитом в стену, на таком расстоянии, чтобы ворон не мог его достать. Тогда крик ворона превратился в сдавленное клокотание: рассвирепев от голода, он не переставал жадно тянуться к недосягаемому лакомому куску.
Точно так же Базилид поступил и с орлами. Так он приручал своих птиц, и они настолько привыкли к своей пещере, что возвращались в нее, когда он выпускал их на волю.
Снаружи раздался голос, который прервал его занятия.
– Базилид, святейший из пророков, где ты?
Эти