.
будней в крепости зимняя охота и рыбалка были захватывающими, если бы еще не пронизывающий холод… Но Брин понадобились волосы водяных баб. Если бы не это, Эскель вряд ли заставил бы себя покинуть крепость в такой мороз, какая бы скука смертная там не была. К тому же в замке была Брин, а тут – нет, и он по ней скучал, хоть и в кои-то веки занялся, наконец, делом посерьезнее растопки печи.
– О чем задумался? Все о бабе своей, небось? Ждешь не дождешься, когда она уже повиснет у тебя на шее, дрыгая ногами? – не дал слишком глубоко уйти в себя Ламберт.
Признаваться в том, что он и в самом деле думал о Брин, тем более когда на горе уже виднелся замок, Эскель, разумеется, не стал.
– Да нет, о тебе горемычном думал, – в манере собеседника ответил Эскель. – Я приеду, меня там ждет и накрытый стол, холодное пиво и горячая женщина, а тебе… а тебе – жопа!
– Ай-яй-яй, какая досада! – поддержал его Ламберт, состроив крайне озабоченное лицо и качая головой. – Один друг за сиськами увязался и пропал, второй на жопу променял. И как мы раньше без пезд тут обходились-то? Как руки-то еще в мозоли не стерли, полируя мечи?
– Ладно, пива я и сам налью, без баб, – хохотнул Эскель, оценив сарказм.
– И выпьешь со мной! – продолжил Ламберт.
– И выпью, – все еще смеясь, согласился Эскель.
– Ну что? – весело спросил Ламберт, предвкушая попойку. – До Каэр Морхена наперегонки? Кто последний – пьет штрафную!
– Пожалей лошадей! По такому снегу, – возразил Эскель, похлопав своего коня по холке.
– Чего их жалеть? Дорога езженая-переезженая, они по ней с завязанными глазами проедут. Да и сколько им еще в стойле-то стоять? Раньше-то на охоту раз в две недели ездили, а теперь что?
– Поехали, – уступил Эскель и сразу же пустил Василька в галоп по рыхлому снегу.
Ламберт от друга не отставал. Так и скакали они вровень, то один вырвется чуть вперед, то другой, и во двор въехали одновременно.
– Вот что значит одна школа! Вот это я понимаю! – воскликнул Ламберт, осаживая своего коня и спрыгивая на землю. – Обоим по штрафной! – щедро решил он.
Эскель только рассмеялся, сам радуясь этому неожиданному соревнованию не меньше друга. Да и против двух кружек вина или даже Ламбертова самогона он ничего не имел по такой холодине!
Устроив лошадей в стойле, ведьмаки поскорее поспешили в цитадель. Большой зал встретил их теплом, ароматами пищи и пустотой. Однако за очагом в кухне было видно и слышно движение. Скинув запорошенный снегом плащ, Эскель быстрым шагом пересек большой зал, Брин он бы узнал из тысячи.
– Эскель! – едва он вошел в помещение, радостно воскликнула девушка.
В переднике, с несколько растрепанной прической, с закатанными рукавами и с измазанными в чем-то красном руками она выглядела такой домашней и такой желанной, что ведьмак, особо не раздумывая, сгрузил свою добычу, что нес в руках, в угол и в пару больших шагов оказался около нее.
– Ой, у меня же руки грязные! И фартук тоже! – воскликнула она, стараясь отодвинуться так, чтобы не испачкать