Иисус Неизвестный. Дмитрий Мережковский
„Видели“. – „Слышали?“ – „Слышали“). – Старцы сказывали мне, что Иоанн, последний из Евангелистов, видя явленное в прочих Евангелиях плотское, побуждаемый к тому братьями и вдохновляемый Духом Св., написал Евангелие духовное».[129]
Как бы мы ни относились к исторической ценности этого свидетельства, мы должны признать, что вопрос о «трех и одном», о синоптиках и IV Евангелии, здесь не только не разрешен, но и не поставлен как следует. Ведь для самого Климента, а может быть, и для стоящих за ним «Пресвитеров», «плотский» у синоптиков, Христос не бездушен, а «духовный» – у Иоанна, не бесплотен. Как же Тот относится к Этому? Два ли это Христа или один? Страшный вопрос и как будто нелепый. Слишком легко на него ответить: «плотское не противоречит духовному; дух и плоть – одно, в одном Христе». Но почему же Климент, и если верить ему, то сам Иоанн противополагает своего «духовного» Христа «плотскому» – синоптиков? И мог ли возлежавший на груди Господа, слышавший, как бьется сердце Его, свидетельствовать о Нем так, чтобы возник такой вопрос? Это и значит: загадка Иоанна, – может быть, загадка самого Христа.
«Лжет, лжет! Недостоин быть в Церкви!» – вопят, как одержимые, в конце II века, еретики-алоги, «бессловесники»,[130] Слова-Логоса Иоаннова противники. И также почти вопят «алоги» XX века, все, кто хотел бы принять синоптиков, отвергнув Иоанна, – пройти мимо него ко Христу. Но «если христианство все еще так крепко держится за IV Евангелие, то не потому ли, что явленный в нем лик Христа слишком сросся не только с христианским догматом, но и с простейшим, глубочайшим, христианским опытом?» – спрашивает один из очень левых и свободных критиков XX века.[131]
Сколько раз хотели покончить с Иоанном, но ведь и с самим Христом хотели покончить сколько раз. Кажется, однако, ни с тем, ни с Этим не покончат никогда.[132]
V
Самый сильный довод против ап. Иоанна, как творца IV Евангелия, – слишком ранняя мученическая смерть его, предсказанная самим Господом у двух синоптиков, Матфея и Марка. «Чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься», – говорит Иисус двум сыновьям Заведеевым, Иоанну и Иакову (Мт. 20, 20–24 – Мк. 10, 35–41). Не может быть никакого сомнения, что «чаша» эта и «крещение» – мученическая смерть обоих. Но если первая половина слова Господня об одном из них точно исполнилась, как мы знаем из Деяний Апостолов (12, 2), то слишком невероятно, чтобы вторая половина того же слова – о другом брате – осталась неисполненной. И, уж во всяком случае, это слишком ясное слово не отменяется другим, более темным, – о «пребывании» того же Иоанна до второго пришествия (Ио. 21, 22), так как здесь же, самим «евангелистом Иоанном» или говорящим от его лица указывается, что это «пребывание» вовсе не означает физического, на земле, бессмертия: «Иисус не сказал ему, что не умрет» (21, 22).
Надо было выбрать между двумя словами, ясным и темным, и Церковь, чтобы не отказаться от преданий о тождестве двух Иоаннов, Пресвитера и Апостола,
Clement Alex., Hypotypos., ар. Euseb., H. E., VI, 14.
Zahn, Einleitung, 467. Epiphan., Haeres., LI. 3, ар. Zahn, Einleitung, 454.
Spitta, VIII.
Спор запутан и труден, повторяю, не столько сам по себе, сколько по воле спорящих. Попробуем же, не отказываясь от этой воли навсегда, помня, что только ею, в последнем счете, может и должно решиться все, но сдерживая ее на время, спокойно распутать две нити клубка, белую и красную, – доводы за и против Иоанна.
Самый ранний довод за него – свидетельство, еще довольно неясное, Феофила Антиохийского (около 160 г.), называющего 4-го евангелиста просто «Иоанном» – не «апостолом» и не «одним из двенадцати» (Theoph. ad. Autolyc., II, 22). Яснее несколько позднейшее, свидетельство Иринея, от 185 г.: «Иоанн ученик Господень, возлежавший на груди Его, обнародовал Евангелие, пребывая в Эфесе, в Азии, во дни Траяна» (98, 117 гг.) – Iren., Adv. Haeres., III, 1,1.– Это едва ли не самый сильный довод за Иоанна. Ириней, епископ Лионский, четвертое звено в живой цепи предания: Иисус – Старец (Пресвитер) Иоанн Эфесский – Поликарп Смирнский – Ириней Лионский. Ed. Meyer, Ursprung des Christentums, I, 249. – Здесь евангелист Иоанн, хотя и назван только «учеником Господним», – вероятно, «апостол»; так, по крайней мере, поняли все позднейшие истолкователи. Далее, как мы уже видели, Климент Александр, приводит ясное свидетельство «Пресвитеров» о том, что IV Евангелие написано Иоанном Апостолом. Апологеты II века, Татиан и Афенагор, ссылаются на «Ев. от Ио.»; то же делает и еп. Аполлинарий, около 170 г., в споре о праздновании Пасхи (Weizs äcker, Untersuchengen über die Evang. Geschichte; 1901, S. 143). Сохранился, наконец, довольно темный намек в безыменном латинском «Оглавлении», Argumentum, на то, что и «древний муж», Папий, знал IV Евангелие – A. Knopf, Einleitung in das N. Т., 122.
Далее, тонкая белая нить или обрывается вовсе, или начинает сплетаться с толстою красною: слабые доводы за Иоанна – с сильными – против.
Св. Юстин Мученик (152 г.) приводит из синоптиков 100 выдержек, а из Иоанна – только 3, и притом довольно неточно, так что похоже на то, что он черпает их не из IV Ев., а из другого, общего с Иоанном, источника, тем более что прямо на это Ев. он не ссылается ни разу и, следовательно, не причисляет его, по-видимому, к тем «Воспоминаниям Апостолов, так называемым Евангелиям», которые он так высоко ценит за их правдивые свидетельства. – Р. Schmiedel, Die Johannes Schriften des N. T., 1906, S. 24. – Joh. Weiss, Die Schriften des N. T., II, l, 2. – Так же знаменательно, что Поликарп, еп. Смирнский, ученик того же Пресвитера Иоанна, в переговорах с папою Анисетом, в 160 г., в Риме, утверждает, что христианскую Пасху следует праздновать 14 низана (по синоптикам), ссылаясь на малоазийский обычай праздновать ее именно в тот день, что он. Поликарп, и делал всегда, «живя с Иоанном, учеником Господним и прочими Апостолами». Но Поликарп, при этом, не упоминает вовсе об Евангелии от Иоанна, как будто не знает его; не знает и о том, что, по IV Ев., последняя Вечеря Господня (не Пасхальная) происходила не 14-го, а 13 низана. – Polycrat., ad Victor., ар. Euseb., H. E., V, 24, 16.
Так же знаменательно, что Игнатий Богоносец (еп. Антиохийский, ум. 117 г.), в послании к Эфесянам, упоминая о пребывании ап. Павла в Эфесе, – об Иоанне Апостоле умалчивает, что кажется невероятным, если Пресвитер Иоанн Эфесский был действительно Апостолом, а не просто «учеником Господним». – A. Knopf, Einleitung in das N. Т., 124.
Может быть, еще знаменательнее, что IV Евангелие, вплоть до самого конца II века начала III, не встречает в Церкви ничего, кроме равнодушия или даже прямой враждебности. Только с этого времени, внезапно, как тлеющий под пеплом огонь, вспыхивает оно пламенем, приобретает общее каноническое признание во всех церквах М. Азии, Сирии, Африки, Рима и Галлии. – Renan, L'Eglise Chretienne, 73. – H. Delff, Die Geschichte des Rabbi Jesus von Nazareth, 67.
Будь оно, единственное из четырех Евангелий, Апостольским (Мт., Мр. и Лк., только позднее приписаны «Апостолам»), непонятно, почему так долго остается оно неизвестным или непризнанным в Церкви, как бы «отреченным», «апокрифическим», и почему, даже среди всеобщего признания, все еще раздаются отдельные, предостерегающие голоса. Римский священник Кай (Cajus) при папе Зефирине (198–217 гг.), в борьбе с ересью Монтана, доказывает спокойно, что IV Ев. принадлежит Коринфу, гностику-докету, и тут же яростно вопят алоги, «бессловесники»: «лжет, лжет! Недостоин быть в церкви!» – Grandmaison, Jésus-Christ, 1929, I, 134. – P. Schmiedel, 1. с., 25. – Epiph., Haer., LI, 51, 3, 4. – Zahn, Einleitung in das H. Т., 454.