Ты здесь?. Светлана Милкович
Потому что я тоже верил во что-то. Не в вымышленного персонажа, что отдувался за все наши деяния. Я верил в смысл существования, хоть и не мог найти его. В те годы это давалось особенно тяжело. Но бабушка верила. И мне приходилось делать вид, что я тоже.
По пути к выходу она неожиданно потянула меня в сторону церкви. Ей хотелось помолиться за души тех, кого с нами уже не было. Хотя в первую очередь ей просто хотелось почувствовать связь с дедушкой. Она часто говорила, что служба будто бы давала ей возможность услышать его голос в голове, а Господь передавал её молитвы напрямую. Было ли это правдой, я точно не знаю, но если она верила в это, значит, так оно и было. Ставить её слова под сомнение я не решался.
Когда бабуля вошла внутрь, я остался топтаться у порога. Плакать больше не хотелось, но появляться там с раскрасневшимся лицом не было никакого желания. Впрочем, я не пошел не только поэтому. Большое скопление людей вызывало мигрень и раздражение. Наверняка там были бы наши знакомые, и мне пришлось бы отвечать на довольно глупые вопросы, делая вид, что я всем сердцем заинтересован проявленным вниманием. А врать – хотя бы тогда – казалось неправильным. И вместо того, чтобы отсиживать мессу, вслушиваясь в голос святого отца и ощущая, как спертый воздух щекочет нос, я остался рядом с незнакомой на тот момент девчонкой, наслаждаясь погожим теплым днем.
– Классные кеды, – голос у Фиби тогда был еще слегка детским, до жути звонким и остро касающимся ушей. Она с интересом разглядывала мою потрепанную обувь, заметив, видимо, каракули на подошве. С рисованием дела обстояли так себе – выходило посредственно и криво. Но сдаваться так рано я не намеревался, считая, что любой навык требует труда. Жаль, что с рисованием у меня в будущем так и не вышло. – Может, нарисуешь что-нибудь и мне?
У нее на ногах, как сейчас помню, были белоснежные конверсы. Как новенькие, честное слово. Наверное, ходить на каблуках по засаженным травой тропинкам было не особо удобно. Потому что, клянусь, увидеть её в кроссовках удавалось еще реже, чем в туфлях. Но в тот момент меня это не удивило. Только цвет, яро бросавшийся в глаза. Я с недоумением уставился на нее, но Фиби на этот выпад рассмеялась, явив белозубую улыбку и ямочки.
– Мне не жалко испортить их. Белый цвет очень быстро приедается и начинает раздражать. А твои выглядят круто. Мне нравится.
– Спасибо, – я улыбнулся. – Но лучше использовать краски, если хочешь, чтобы выглядело по-настоящему красиво. Сюда хорошо вписались бы подсолнухи.
– Почему?
– Потому что они напоминают о лете. О тепле.
Она кивнула, будто сама себе, соглашаясь с моими словами.
– Почему ты не заходишь внутрь? – невзначай поинтересовался я. Знаю, вопрос был глупым и неуместным, ведь у нее на это были свои причины. Но в тот момент я думал, что он неплохо вписывается в наш краткий и ничего не значащий диалог.
Фиби пожала плечами.
– Потому что для того, чтобы верить в Бога не нужно молиться. Достаточно