Рокировка. Борис Орлов
который его старый приятель и однокашник по семинарии Гурджиев без улыбки звал «Холодом ада». Словно наяву он увидел нескладную фигуру, горящие близорукие глаза, а в ушах зазвучал убедительный, уверенный голос. «…B мире иногда возникает нечто, совсем чужое, точно выломанное из другого мира и брошенное в наш мир. Иногда это бывают и люди. Перерожденные… Тибетцы, которые достигли удивительных высот в медицине, верят, что один человек может вселиться в тело другого. Занять, так сказать, чужое место… – Гурджиев облизал пересохшие губы. – Я видел одного такого… или одну. Девушка пятнадцати лет утверждала, что она – сорокалетний купец». Тогда он посмеялся над словами своего друга и сказал, что в скорбном доме могут встретиться и более занятные экземпляры. Но старый друг настаивал: «Понимаешь, сказать можно, что угодно, но она ходила, говорила, садилась и вставала, как мужчина. И это было странно и страшно…» На мгновение Сталину тоже стало страшно при виде мальчика с глазами умудренного жизнью бойца, но он быстро справился с собой. Колебания были отброшены и, указав Власику на мальчика, Сталин коротко приказал:
– Мы с ним едем вместе. На дачу… – И повернулся к Саше: – Родители знают, где ты?
Белов мотнул головой.
– Сирота. Я потом позвоню, можно?.. – И спохватившись, добавил: – Товарищ Сталин…
– Кому?
– Не скажу, – упрямо сказал Александр, на этот раз выдержав тяжелый пристальный взгляд вождя. – Ее потом затаскают, а она ничего не знает.
Сталин усмехнулся:
– Своих не сдаешь? Правильно… – Потом чуть приобнял мальчика здоровой рукой и спросил неожиданно ласково: – Пошли?..
…Два человека сидели за столом в малой столовой Ближней дачи. Один из них был главой первого в мире социалистического государства, другой… Другой выглядел мальчишкой, разве что взгляд у него был не совсем детский. А вернее – совсем не детский…
– Чаю хочешь, товарищ Белов? – спросил Сталин и, не дожидаясь ответа, приказал куда-то в пространство: – Чаю нам.
– Спасибо, – сказал Саша, принимая стакан, принесенный горничной. Отхлебнул. – Вкусно, спасибо.
Иосиф Виссарионович молчал, мешая чай ложечкой. Ситуация складывалась – глупее не придумаешь: Сталин не понимал, о чём можно разговаривать с таким странным мальчишкой, который совсем не напоминал ребёнка, а Белов, который в жизни никогда не встречался с первыми лицами государства, не представлял, о чём можно вести беседу с самим Сталиным.
– Ты кто? – внезапно спросил вождь, вперив в Белова тяжелый, давящий взгляд. – Говори. И правду говори: мне врать нельзя.
– Все равно не поверите, – ответил Саша и отвел глаза. – Я бы не поверил.
– Говори, я попробую поверить.
– Александр, только не Белов, а Ладыгин. Шестьдесят восемь лет, полковник в отставке, подразделение специального назначения внешней разведки. Погиб в две тысячи тридцать четвертом году. И вот… – Он развел руками и повторил: – Вот…
Сталин молчал. Очень долго молчал. Потом тряхнул головой:
– Значит, ты в шестьдесят шестом родился?
– Да.
Снова