Игл и змей. Син Мета
по неосторожности занозу.
Показался желтоватый холст сокровища: это была старая ткань, натянутая на прямоугольную фанеру. Терзаемым пальцем Гегена пробежалась по переплетению мазутных и темно-лазурных линий. Оборот за оборотом нити сужались, крепли, ликовали, но в своей эйфории не заметили разрыва, который постепенно поглощал весь ансамбль, низвергая единство в бледную пустоту. Творец, не отрывая очей от холста, нащупала кисть с дурно пахнущими остатками. Нужно было подправить разлом…
Глава 9.
К тому времени как Солнце должно было выглянуть из-за горизонта, черные облака сгорбились над Нижним Орзоком, пропахшим паром старых устройств и заводским дымом, свободно гуляющим по нижним районам. Для элитной же части на холме это было несправедливо: там все парогенераторы заменили электрическими и, по слухам, еще можно было наблюдать накрывающий поля ромашек закат, не уткнувшись носом в серую стену соседнего здания; там, говорят, даже дождевая вода была чище.
Мутные капли стекали с коротких волос Пассье. Он не думал, что задержится настолько долго, поэтому ускорился. Последний пункт – крытый рынок на границе с трущобами. Владелец задолжал синдикату семь тысяч марок.
Ливень промочил юношу до костей, когда он наконец забежал в нужное здание. Внутри было просторно: центральная дорожка заканчивалась лестницей на второй этаж, а по бокам под окнами, украшенными паутиной, стояли ларьки. Несмотря на раннее время торговля уже начинала приходить в движение. Хлюпая по холлу Пассье старался не смотреть по сторонам, кинув взгляд на часы, которые висели на потолке между лампами: пять тридцать три – нельзя задерживаться ни на минуту, в семь подъем, а затем генерал объявит утренний дозор. Если он не успеет приступить к основному долгу – возникнет слишком много недопониманий достаточных, чтобы пустить под трибунал. Ускорив шаг, молодой человек не заметил под ногами небольшое ведро и запнулся, брызнул каплями синей жидкости на пол, но удержался на ногах. Сомкнув брови, Пассье повернулся к незадачливому торговцу, который разбрасывал свои вещи как попало, но матерные слова застряли в пересохшем горле.
Его сковала небрежная картина, скорее даже неумелая, походившая на кляксы ребенка, но в них было что-то знакомое, трепетное, словно пророческое, обращенное в фабулу души. Перипетии людских судеб, что автор лицезрел сквозь окислившееся решето запертых врат в подземный мир. Их смех, скука, скорбь и отчаяние заботливо уложили сочетанием абсурда.
Завороженный даже не сразу увидел девушку, сидевшую в тени на голом граните. Люди обходили эту точку стороной из-за картины или из-за нее? Оно и не было бы удивительно, весь образ девушки был под стать теням, в которых она укрылась: смуглым и безжизненным, со скрываемыми глазами непонятного цвета, и тоскливыми уголками губ. Особенно тоскливо выглядело левое плечо, опущенное ниже другого. Внешность уроженки этой навозной горы, без сомнений.
– Кхм… Ты бы лучше следила за собой… В смысле, за товарами, черт побери, –