Ренс уехал. Макарий Щербаков
дочь?
– Нет. – Он сдержанно смеётся. – Почта. Почта работает до пяти. Проходите за стол. Не замёрзли? Хотите чего-нибудь? – Он открывает садовую калитку, которая была как раз под моей рукой.
– Да, чаю, если можно.
– Ещё как. Минуточку! – Гидо уходит в дом.
Я прохожу и сажусь за большой дощатый стол под перголой, в которую впутаны лианы винограда – голые сухие стебли, кое-где прерывающиеся и существующие уже самостоятельно, без материнского ствола. На них остались редкие листья и засохшие чёрные ягоды.
Я оглядываюсь. Сад неухоженный, но, конечно же, не такой запущенный, как мой, и вполне проходимый. Всё растёт будто само собой, как в лесу. Никаких новых посадок или обрезанных веток, не считая винограда надо мной. Садового инвентаря я тоже не вижу. Чуть дальше, за домом виднеется оранжевый универсал – двести сороковой «вольво», квадратный, как кирпич. Гидо оставил книгу на столе. Палец из неё ему всё-таки пришлось вытащить, заменив гербаризированным листиком винограда. Я читаю название – «Звуковой паттерн английского языка». Интересно.
Гидо возвращается с пластиковым подносом. На нём три чашки и чайник.
– Дочь пришла. Я рассказал, что вам требуется, – она готова проводить вас на почту и быть переводчиком. Хёрдис захватит ещё чего-нибудь с кухни, чтоб не просто так воду гонять.
– Спасибо.
Я вижу Хёрдис, она переодевается в темноте еле просматриваемого коридора. Кажется, замечает меня. Свет со стороны входной двери мгновениями подсвечивает её очертания, размывая силуэт худых ног – единственного, что сразу можно распознать более или менее отчётливо. Двухмерные очертания скомканы сочетанием объёмной куртки, волос, рук, иногда вырывающихся из этого комка, словно руки тонущего в стоге сена. Руки стягивают с худого тела мягкую ткань свитера, затем то же самое делают с тем, что под ним, а сам свитер натягивают обратно, высвобождая волосы. Тонкие ноги были воткнуты в сапоги, которые она энергично сбрасывает и надевает что-то домашнее. Наконец, разобравшись со всем этим, она, слегка взъерошенная, выходит к нам.
– Привет, Ренс, не фотограф и не инженер! Когда приехал? – Бодрая и лёгкая. Волосы небрежно убраны в хвост, затянутый детской пушистой розовой резинкой.
Хёрдис и её отец садятся напротив меня.
– Вчера.
– Всё-таки решился?
– На что же он решился? – интересуется отец.
– Ренс восстанавливает старый дом вверху по улице. Он в плохом состоянии, но с потенциалом. Да, Ренс? – Хёрдис улыбается и выпрямляет спину. Показываются её зубы, но тут же исчезают за стиснутыми губами.
– Вот оно что. Что же, дело хорошее. Уверен, у вас всё получится!
– Вы говорите, почта до пяти? Сейчас уже четыре. Как далеко она находится?
– Не волнуйся, успеем. Попробуй сыр, очень вкусно. – Хёрдис вытягивается и толкает кончиками пальцев тарелку ближе ко мне. – У Ренса своя фирма, пап, слышишь?
– Вам только мусор нужно вывезти? – не реагирует