Луиза Ван Меер. Арсений Самойлов
густо закрасив черным цветом веки и нарисовав толстые длинные стрелки. Самым сложным оказалось тихо прокрасться к выходу из дома мимо матери, которая, увидь она ее наряд и макияж, точно заслонила бы собой дверь и потребовала немедленно все смыть. Луиза прибыла к дому Эттли и дворецкий проводил ее в зал. Пред взором Луизы предстало нечто потрясающее. Зал был плохо освещен, вдоль стен горели канделябры и настоящие факелы! Стены же выли завешены бежевыми полотнами с золотыми окантовками и иероглифами. На столах стояли египетские статуэтки, во главе всего, в конце зала, восседала огромная статуя сфинкса. Луиза огляделась и заметила, что все присутствующие были сплошь молодые люди, да регулярная прислуга особняка. Видимо, родители брата и сестры Эттли во время подобных вечеринок были в отъезде. Такая завораживающая обстановка вселила в Луизу благоговейный восторг, так что теперь она была точно уверена, что именно здесь ее место, а не на кухне с мамой и Гарри, пахнувшим машинным маслом и уставшим после долгого трудового дня. Увидев знакомые лица, она обрадовалась и ринулась к их дивану, на котором сидели Кристин, Уильям, Патрисия и Пьер Этье, тот молодой человек, что сопровождал Кристин в прошлый раз. Кристин и Патрисия были одеты великолепно – все были в белых платьях, но на их платьях была золотая отделка на воротниках, на руках золотые браслеты и все волосы были усыпаны золотом и камнями в стиле Египта. Ах, как они были похожи на восточных принцесс! Луизе стало немного стыдно за свой простой наряд. Мальчики были в белых туниках, с накрашенными глазами и выглядели крайне забавно. Конечно же, Луиза, сама себе боясь в этом признаться, больше всего ожидала увидеть Уолтера, но его здесь не было. Все любезно поздоровались и перекинулись несколькими регулярными комплиментами. Поговорили об искусстве, станцевали пару танцев, немного выпили, перейдя к сплетням о знакомых знаменитостях, за которые много бы отдали бульварные журналисты. Выпили еще, перейдя к политике, что было совсем не интересно дамам, но Уильям и Пьер уже выпили достаточно, чтобы не обращать на дам внимания, увлекаясь мужскими разговорами, пока девушки слушали и скучали – непростительная роскошь, которую могут себе позволить лишь те, кому нет дела до присутствующих женщин.
– Мы переживаем экономический расцвет лишь за счет голодающей Европы! – с жаром утверждал Пьер.
– Зачем же им голодать, раз они выиграли войну, как и мы? – с легкой насмешкой говорил Уильям.
– Мы сделали деньги на оружии, пока Европа разрушалась под прусским сапогом! – парировал Пьер.
– Тем хуже для них и лучше для нас! – поднял бокал Уильям улыбаясь.
– Оставьте свою иронию! – не унимался Пьер. – Миллионы голодают, пока мы здесь пьем шампанское.
– Так выплюньте! – неизменно ироничное выражение лица Уильяма никогда не лишалось светской улыбки; он быстро осушил бокал и подставил его под рот Пьера.
– Это фарс, – возмутился Пьер, однако, не раздражаясь, пребывая в спокойно