Погоня за тенью. Ана Вэл
разглядеть кучу тряпья, завалившуюся в углу. С каждым шагом уверенность укрепляется: эта крошечная, казалось бы, безжизненная куча чего-то имеет под собой глубину.
Подхожу ближе, и картинка расплывается, обретая четкость. Это оказывается молодая девушка, сидящая на холодной земле в лохмотьях и грязи, словно жизнь обошла ее стороной. Ее лицо искажается от страданий, а глаза, хотя и блестят в свете фонарей, наполнены печалью и усталостью. Как же сильно она истощена! Взгляд умоляет о помощи, но пение продолжает звучать, как будто это ее способ дать голос своим страданиям.
Кажется, она уже давно ничего не ела; ее щеки впали, а руки тонкие, как ветки. Пальцы слабо перебирают немые аккорды, а голос еле доходит до меня, как призыв из подземного царства. Я представил, как ее грудь сжимается от боли вдали от радости, и с каким трудом она находит в себе силы продолжать петь.
Мир вокруг меня вдруг начинает казаться гораздо более жестоким. Я подношу руку к лицу, и, не смея нарушить это трепетное мгновение, стою, как замороженный в моменте. Слышу, как мелодия становится то яснее, то тише, пробиваясь через неприветливую атмосферу города. Как-то грустно и одновременно прекрасно видеть, как даже в абсолютной тьме сохраняется возможность музыки. Пение этой девушки становится для меня символом надежды, но в то же время – безнадеги.
Я слегка наклоняюсь к ней и, хоть и не знаю, что сказать, осознаю, что подобные мимолетные встречи могут повлиять на чью-то судьбу. Эта девушка, сидящая здесь, в своих потрёпанных рваных тряпках, жила, облечённая в миражи прошлого – тех, кто, возможно, когда-то ставил ее на пьедестал, но теперь оставили совершенно одну.
Собравшись с мыслями, медленно подхожу ближе, готовясь предложить ей что-то тепло, разговором или, может быть, чем-то более материальным, что, будучи простым жестом, может хоть немного скрасить ее горечь. Слышу, как пение затихает, но в этом затишье таится что-то ободряющее – возможно, надежда, что не все еще потеряно.
– Вы кто? – Едва слышно произнесла девушка и потеряла сознание.
Черт! Умерла? Вроде дышит. Что же делать. Если оставлю ее здесь, то она умрет. Но какой мне резон забирать ее и спасать? А к черту все, не позволю кому-то пройти тоже, через что прошли мы с мамой.
– Как она, док?
Седовласый мужчина склонился над девушкой, лежащей на кушетке в гостиной. Она так и не пришла в себя с момента, как потеряла сознание в переулке.
– Жить будет, но она истощена и обессилена. Ей требуется отдых. Думаю, она скоро очнется.
Расплатившись с доктором и проводив его к выходу, я вернулся в гостиную, где царил полумрак, и налил себе виски, чтобы ненадолго отвлечься от мыслей о случившемся. Сел в кресло напротив кушетки, стараясь не смотреть на бездыханную фигуру, которую я так неожиданно привел в свой дом. Знал, что оставлять ее одну нельзя; если не сегодня, то завтра она непременно умрет от голода. Ситуация, казалось, лишь усугублялась с каждой минутой, наполняя меня