Безумная ведьма. Элизабет Кэйтр
а потому в проблемы друзей она не лезла, здорово утопая в своих.
– По правде сказать, нет, выхода у тебя нет, – Паскаль целует её в макушку, с радостью понимая: она не сжимается от страха, как несколько лет назад.
– И никогда не было, – раздаётся веселое щебетание Равелии. – Всем привет! О, а этот шкаф чего спит? – она кивает головой в сторону заворочавшегося Себастьяна.
– Не надо, Рави, пусть отдохнёт, – тихо просит Эсфирь, аккуратно выскальзывая из братских объятий. Она прислоняется затылком ко стеклу, чувствуя, как солнечные лучи слабо ласкают каждую кучеряшку.
Равелия не успевает ничего ответить, потому что грохот, а следом яркий смех Верховной Ведьмы – заставляют остановить время в небольшой квартирке. Себастьян, свалившийся с дивана, позабыл о тупой боли, вспыхнувшей в плече; Равелия в замешательстве открыла рот, прижав руки к груди, а Паскаль зачарованно смотрел на сестру, не в силах сдвинуться с места. Трое быстро переглянулись, чтобы убедиться – они действительно слышат её смех или это массовое помешательство? Губы Равелии задрожали, а глаза начало покалывать от слезной пелены, которая так и норовила превратиться в град из слезинок.
Следующим засмеялся Себастьян – и его мягкий, даже немного истеричный, смех переплёлся с искренним Эсфирь. А потом настроение подхватили и Паскаль с Равелией. Почти долгих пять лет никто из них не слышал от ведьмы чего-то подобного. И Себастьян готов был падать каждую минуту, только чтобы она смеялась так счастливо и беззаботно, только, чтобы она оживала.
– С тобой всё в порядке? – наконец спрашивает Эсфирь.
Вообще-то, в пору было ко всем применить вопрос, но она знала, что именно повергло всех в шок. Признаться, собственный смех стал открытием, будто она раньше вовсе не умела издавать таких звуков. Но когда Эффи увидела этого гиганта, сонно летящего с маленького диванчика в объятия пола, она уже не могла сдержаться. Всегда сосредоточенный и серьёзный доктор Себастьян, ходячая почти что двухметровая мускулатура, так нелепо грохнулась на пол, породив сначала приступ искреннего смеха, а потом – точно такой же жалости. И почему она не смеялась раньше? Разве к тому не было предпосылок? Разве Кас, Рави и Баш не шутили, не пытались её смешить? Разве за все эти годы не было ни одной курьёзной ситуации? Она честно не могла вспомнить. Но сегодняшним днём – даже душа вела себя по-другому, словно внутри неё росло солнце, согревающее изнутри. Этим теплом хотелось делиться, окутать каждого из присутствующих. Может, поэтому у неё получилось то, что раньше казалось невозможным?
– Так, – наконец успокоившись, выдыхает Паскаль. – У меня есть новости. И это очень хорошие новости.
– Он теперь в клинике? – Себастьян ловко поднимается на ноги, подхватывая заодно и плед с пола. Едва хмурится, а затем, улыбаясь уголками губ, кивает Эсфирь. В ответ она только подкусывает губу, переводя взгляд на брата.
Но, если бы ей пришлось быть откровенно честной: братьев у неё теперь было два.