Хроники семи мечей. Эврид Лем
беднее, чем другие: может, из-за своей лени, может, ещё из-за каких-то причин, поэтому богатые нанимали их для сбора урожая. В число таких работников входил и я.
Наймиты работали с утра до вечера – с перерывом на дневной перекус. Еду привозили в поля для всех работников. А когда урожай собирали со всех полей, хозяин раздавал им часть собранного, не обделяя никого, а также выплачивал деньги за работу. Поэтому многие шли в наём перед временем боголепия3, а хозяин уж решал, сколько работников набрать, чтоб и выделить пай трудягам, и себе оставить для продажи, и на стуженицу4запастись.
Простым работягам хватало и такого, но порой подворачивался и другой заработок. Одни помогали мастеровым, другие работали в конюшне, а третьи собирали и сушили траву для скота. Каждый находил себе занятие по душе. Никто не оставался без дела.
Главным в Изроте, конечно же, являлся старейшина. Народ выбирал его единогласно, в основном из наэльцев, имевших много полей и умом не слабых. Он всегда собирал на праздник Ириды5«дань» со всех дворов, а народ не скупился и приносил в общую копилку разные яства, да и монетой делился. Деньги уходили на покупки праздничных украшений и плату наёмным рабочим, пришедшим из других деревень, на развлечения и покупки.
Праздник приходился на пору после сбора урожая и устраивался старейшиной. После него начиналось время бог Пасмура6, в которого тоже верил наш народ. Время это приносило с собой ненастную погоду, дождь, сырость и ветра. Перед празднованием же Ириды наэльцы поклонялись статуе богини и воздавали ей почести за урожай. Каждый оставлял на её алтаре какую-нибудь вещь в знак благодарности. Праздник походил на вестний, только женщины не выбирали себе спутника. Посему все плясали, пили, ели и просто болтали о житейских делах и небольших приключениях.
В этот день, как и в минувшие, я шёл на работы к одному зажиточному наэльцу. Он невзлюбил меня и поэтому доставал разными хлопотными заданиями… в принципе, как и я его. Наша встреча обоим приносила мало радости, а его злобное и ехидное лицо мне всегда не нравилось.
– Двэйн! Подожди меня! – окликнул знакомый девичий голос позади.
Знакомьтесь. Моя подруга, Илэй. Как по мне, удивительная и прекрасная девушка. Её длинные волосы мягко падали на плечи, словно шёлк. Русые, но с оттенком взлетающих в печи над дровами искр. Глаза глубокого озерно-голубого цвета, в которых отражались доброта и чистота её сердца. На лице небрежно рассыпáлись веснушки, придавая ей ещё большее очарование. У неё была изящная фигура и движения, напоминающие плавные песнопения ветра. В глазах светилась искра любопытства и жизни. Её всегда наполняла энергия и страсть, поэтому в душе я знал: её красота заставит меня смутиться, и застенчивость возьмёт верх, так как рядом с ней мой неряшливый силуэт выглядит глупо.
Она, скорее всего, заходила ко мне домой, разыскивая меня. Подбежав, запыхавшись, начала оправдываться, хотя к чему?
– Привет, Двэйн! – склонилась
Время боголепия – лето.
Стуженица – зима.
Наэльская владычица боголепия, дарительница обильных плодов, царица солнечных дней и дождей. Её лик светел и прекрасен, подобно ясному летнему небу. Она милостива и щедра, а душа у нее чиста, как утренняя роса на цветах. Но в то же время Ирида непостижима и переменчива, словно стихия. Ирида прекрасна и могуча, её воля – закон для всех наэльцев.
Пасмурный бог осени властен над туманными лесами и полями, где всё увядает и опадает. Он мрачен и задумчив, как осенние сумерки, окутывающие землю. Роскошная корона из пожелтевшей листвы венчает его голову. Одежды цвета багряного заката сотканы из кленовых листьев. В руке посох из ветвистого дуба.
Бог Пасмур идет по земле, и трава желтеет под его ногами. Холодный ветер треплет его одежды, гонит по небу тяжёлые свинцовые тучи. Он молчалив и печален, его взгляд полон грусти и светлой усталости, как у человека, завершающего нелёгкую работу. Он сменяет царицу Ириду и прощается с уходящим боголепием, готовит мир к зимнему сну.