Удачный период в жизни Аркадия Скромникова. Денис Любич
кавказская троица также выказала уважение Аркадию – по-горски они пожали ему руку, обнялись и потрепали по плечу, хотя за все 11 лет вряд ли обменялись и приветствием.
Что же чувствовал Аркадий в этот вечер? Ничего! Разве что усталость и какое-то опустошение. 11 лет, и – закончилось, словно раба выпустили на свободу. Да, надо было спешить записаться к новому «хозяину», сдать вступительные, поступить и снова начать учиться, но что это будет за жизнь, Аркадию было совершенно неизвестно и даже страшно было представить.
В каком-то оцепенении Аркадий принял медаль и поздравления. Всё в том же оцепенении он пребывал весь выпускной вечер и всю выпускную ночь. Но совершенно иначе наутро он принял от родителей известие о том, что его приглашают на всероссийский Бал медалистов в Гостином дворе. О, как это звучало! Гостиный двор, Бал – всё это в мыслях Аркадия представлялось невероятно поэтически, как у его любимых классиков. Даже странная, немного зловещая улыбка появилась на его лице, когда фантазии зашли ну уж слишком далеко – там, где Бал, там и Прекрасные Дамы, а где Дамы, там, очень может быть, и дуэль! Да, Бал медалистов должен был быть чем-то совершенно иным, нежели школьный выпускной, на то он и Бал. Скопление такого количества медалистов в одном месте непременно должно было быть высшей концентрацией молодых умов: вот они – друзья, единомышленники, достойные дружбы; вот они – юные, прекрасные девушки, достойные любви. 11 лет безнадёжных трудов вдруг отошли в тень и обрели новый, вселяющий веру смысл.
К Балу был приготовлен прекрасный костюм – дорогой итальянский пиджак, а под ним розовая рубашка. В карман пиджака Аркадий даже хотел вложить розу, но мама сказала ему, что это перебор. Скромников, вопреки своей фамилии, решил одеться совсем не скромно и пусть и официально, но отчасти неформально, как бы по-журналистски, поэтому вместо костюмных брюк были предпочтены бежевые матовые джинсы на подтяжках. Это было смело и элегантно, достойно поэта и медалиста. Неизвестно зачем, Аркадий выпросил у родителей приличное для тех лет количество денег – пять тысяч. Какое развитие этому вечеру он предрекал, известно лишь ему самому.
Перед выездом Аркадий долго разглядывал себя в зеркало и рассуждал несколько лихорадочно, словно влюблённый: «Интересно, по тому, как я выгляжу, видно, что я поэт? Каков я по сравнению с другими медалистами? Много ли среди них поэтов? Когда они меня увидят, они поймут, что я поэт?» Откуда взялись эти мысли и почему они вдруг стали так для Аркадия важны? Что за новые чувства будоражили его кровь? Какое-то ожидание, предвкушение, причём как будто чего-то определённого, ожидание кого-то конкретного, словно встреча уже назначена и отсчитываются последние минуты до неё. Кто должен прийти? Она? А кто она? И как всё пройдёт? Такое событие больше не повторится! Или сейчас, или никогда – там непременно должна быть она!
Ох уж эта она! Сколько боли она доставляет, ещё даже не явившись, а сколько боли доставит, если не явится