По осколкам льда. Ана Райт
с другой стороны, она сердилась, что Николай не осмелился открыто сказать об этом, лишь вскользь упомянув, что «теоретически» мог ее вспомнить. И эта злоба вынудила ее сказать то, что Леша никак не ожидал услышать:
– Поздно. Слишком поздно.
– Почему? – Леша нахмурился.
Но Аня так и не ответила на вопрос. Во дворе раздались громкие аплодисменты, Николай спустился со сцены и занял свое место. Ведущий поблагодарил всех за участие, а затем толпа мгновенно рассеялась в ночи, оставляя во дворе четверых, которые, казалось, не спешили расходиться.
– Николай, спасибо вам еще раз! – Есения пожала ему руку, широко улыбаясь.
– Кажется, меня сегодня уже достаточно поблагодарили. Извините, но нам с Алексеем пора. – Николай кивнул на прощание, уводя Миронова с собой.
– А пиджак? – опомнилась Аня, когда они уже были у ворот. Она скинула его с плеч и догнала парней.
– Оставь себе. Сегодня холодно.
– Но…
Однако ее возражений уже не услышали. Николай не обернулся, ускорив шаг.
Глава 6
После выставки в Музее Москвы потянулись дни сурка: все повторялось из раза в раз. Ранний подъем (если четыре часа с постоянными пробуждениями можно можно назвать сном), пробежка в парке, завтрак, работа, дом – все как в заезженных фильмах, где главная героиня теряет смысл жизни после встречи с «тем самым». Такую жизнь правильнее было назвать существованием. Говорят, чтобы стать сильной, нужно прекратить быть хорошей. Она могла бы превратиться в стерву, которая с высокомерием смотрит на окружающих и превозносит себя, но было бы это правильным и честным по отношению к самой себе? Нет. Отец не так ее воспитывал.
Тем вечером, когда Аня хотела распрощаться с прошлым и отпустить Николая, Леша сообщил, что память вернулась к Литвинову и что он вспомнил те дни, которые они провели вместе с Аней. Ей казалось, что после выставки Николай подкараулит ее у издательства, позвонит или напишет сообщение, и она готова была простить его и вновь впустить в свою жизнь. Однако Коля словно в воду канул. Ни «случайной» встречи, ни звонка, ни сообщения. Розовые мечты снова разбились о скалы. Она пришла в отчаяние и даже начала думать, что откровенный разговор с Лешей – мираж.
Усугубляло меланхоличное состояние изменившееся отношение Даниила. На следующий день после выставки он появился в издательстве позже обычного. Взгляд был чернее тучи, а лицо бледное, словно у мертвеца. Он будто бы потерял веру во что-то и стеклянным взглядом одаривал каждого, кто заходил к нему в кабинет. К слову, Даня не различал посетителей вообще. Без разбору подписывал документы, которые секретарша ему подкладывала. И если сначала редакция могла списать рефлекторные действия Саковича на недосып, то вскоре забила тревогу: на совещаниях он даже не глядел на Льва Игнатьевича, хотя прежде был внимательным слушателем.
Аня неоднократно пыталась выведать правду, однако Даниил замкнулся в себе. Она была единственной, с кем он хотя бы перебрасывался парой-тройкой фраз. Тем не менее, их общение ограничилось приветствием, банальными «как дела» и «как прошла выставка».