Варнаки, или сказ о сибирских разбойниках. Наталья Тарасова
Антип и Илья «стояли на постое», как они любили выражаться, у одной вдовой женщины, Фроси. Дом большой, хозяйство хоть и не велико, да без мужской руки в запущение прийти может. И когда пришли к Фросе с просьбой три мужика пустить их на постой, она долго не колебалась. Разместила их в горнице, а сама в спальне обустроилась. Да и не стеснили они её вовсе. Приедут, дня три попьют, победокурят, потом по хозяйству помогут, да и снова уедут, то на неделю, а, то и подолее. А подарки они ей дарили знатные, да и деньгами не обижали. Так что не в тягость были ей постояльцы эти. А на Илью, самого молодого из них, она уже давненько засматривалась. Странный он какой-то. Всё больше молчит, да книжки читает. А когда подопьёт с мужиками, то песни поёт, да так, что сердце у Фроси замирает сладко-сладко. А то раз, когда дрова рубил, рубаху скинул… Залюбовалась Фрося красивым мужским телом… Как он играл топором… Хорош собой, да не глядит он на Фросю. И про себя ей ничего не рассказывает. Вежливый, и всё тут. А ей уже нет сил ждать, сохнуть по нему начала. А ту рубаху, что он вместе с мужиками дал ей постирать, долго обнимала, вдыхала его запах, а потом уткнулась в неё и разрыдалась…
Уже пять лет как одна живёт, а годок-то тридцатый всего пошёл. Женского счастья не ведала совсем. Муж был строгий, даже злой. Старше Фроси лет на пятнадцать. Пил много, особенно последнее время, да бил иногда жену «для науки», как любил поговаривать. Хорохорился тем, что взял её из большой бедной семьи, без приданного, а что совсем молодую да пригожую – это он не поминал никогда. Сам уже вдовый, ему хозяйка в дом нужна была. А хозяйство немалое имел, купцом средней руки был. Но не было меж ними любви: ни у Фроси к мужу, ни у него к ней. А когда замерз в санях по пьяному делу – долго не плакала. Схоронила и зажила по своей воле. Молодая да ладная и не бедная – сама себе хозяйка! Бывало, забегали на огонёк мужички местные. Водочка, закусочка, то да сё… Но увидела Илью – всё как рукой отрезало. Всех ухажёров махом отвадила, за собой следить стала, ничего лишнего себе не позволяла.
И была у неё тайная надежда, что полюбит её Илья, и будут жить они как положено мужем и женой. Да может Бог даст, дети пойдут. А то муж-то бесплодный был, потому и пил да её бил. Это ему в городе лекарь сказал, а то поначалу Фросю пытал, что не рожает. А как из городу вернулся, так запил крепко, и всё того доктора словами матерными крыл, будто он во всём виноват. А ребёночка Фросе, ох, как хотелось. Хоть и поздно по местным меркам, но на всё воля Божья. И Фрося неистово молилась.
Марфа открыла глаза:
– Батюшки, день на дворе, а я всё сплю. Да и то – спешить некуда.
С тех пор, как живёт она в этой глухой деревне, время будто остановилось. День похож на день. Ночь на ночь. Одна она и днём, и ночью. Порой, какая- то неясная тоска подступит к душе, и начнёт душа беспокоится да маяться. Но верное средство знала она от тоски той – это книга заветная. Откроет её с мыслями об одиночестве да тоске, а там строчки всплывают – ответ дают. Но вот что-то странное в последнее время говорить та книга стала. Вот вчера фразу непонятную сказала:
–Радуйся