Истории Фирозша-Баг. Рохинтон Мистри
и неизменно называл дорогой дочкой. Запах его одеяния напоминал тонкий сандаловый аромат материнского сари. Успокоившись и укрепившись духом, Мехру шла сдавать экзамен.
Дастуру Дхунджише сейчас было уже почти семьдесят пять, и он не всегда служил в храме, когда туда приходила Мехру. В некоторые дни, когда дастур неважно себя чувствовал, он оставался в своей комнате, а молитвы и ритуалы поручал более молодому священнику. Но сегодня, надеялась Мехру, он все же выйдет. Ей хотелось увидеть милое лицо из своего детства, длинную седую бороду и вселяющее спокойствие брюшко.
Выйдя замуж за Рустом-джи и переехав в Фирозша-Баг, Мехру продолжала посещать все храмовые церемонии у дастура Дхунджиши, не считаясь с риском вызвать раздражение дастур-джи, жившего в их же доме на втором этаже. Этот священник полагал, что именно к нему должны ходить жители Фирозша-Баг и что всем им следует участвовать в обрядах в агьяри[19], расположенном по соседству, пока хватает этого помещения. Но Мехру настаивала на своей приверженности Дхунджише и не обращала внимания ни на глубокое возмущение соседа-священника, ни на выговоры Рустом-джи.
Под отеческими объятиями Дхунджиши, утверждал ее муж, таится похотливое желание старика, который научился эксплуатировать свой благочестивый образ: «Ему, старому козлу, нравится трогать и щупать женщин – и чем они моложе, тем ему приятнее, тем больше удовольствия он получает, когда жмет их и тискает». Мехру ни на секунду не верила мужу и всегда просила его не говорить плохого о таком святом человеке.
Но это еще не все. Рустом-джи клялся, будто всем известно, как Дхунджиша и его собратья обмениваются непристойными замечаниями между строчками молитвы, вставляя их по мере чтения священных текстов, особенно в те дни, когда на церковные церемонии приходит много элегантных женщин брачного возраста в красивых, ярких нарядах. В качестве любимого примера он часто приводил строчки молитвы «Ашем Ваху»[20]:
Ашем Ваху,
где еще такие сиськи найду…
Этот шуточный вариант был популярен среди людей не слишком религиозных, и Мехру считала его еще одним доказательством непочтительности Рустом-джи. Он уверял ее, что священники очень умело наловчились распевать эти слова, и потому никто ничего не замечает. Кроме того, что не менее важно, все дастуры, уподобляясь бандитам в масках, обязаны повязывать поверх носа и рта белый платок, чтобы дыханием не осквернить священный огонь, а это мешает прихожанам как следует расслышать их бормотание. Рустом-джи утверждал, что только натренированное ухо различит сквозь их бубнеж, где слова молитв, а где непристойности.
Автобус Н остановился на Марин-лайнс. Мехру вышла и направилась пешком по Принсесс-стрит, удивляясь обилию машин. Автомобили и автобусы стояли в пробке по всей эстакаде от Принсесс-стрит до Марин-драйв.
Мехру подошла к храму огня и увидела, что у запертых ворот стоят две полицейские машины и полицейский фургон. Она ускорила
Молельный дом (храм огня) у парсов (
Одна из главных молитв в зороастризме (