Ловзар. Дамир Халилов
и абсолютно чужой. В какой-то момент Арсен поймал себя на том, что недоумевает – как и для чего он мог все это купить. В итоге он выбрал только пару джинсов и две белые футболки – одна с надписью «The Raven», вторая со сложным геометрическим узором на груди.
Закинув смену белья, Арсен подошел к столу, взял книгу Кутзее, которую он читал вот уже неделю, внимательно посмотрел на обложку, словно вчитываясь в фамилию автора, и аккуратно положил ее в сумку.
После этого Арсен вышел в коридор и молча кивнул стоящему в проходе Исе.
В дороге на Арсена накатила апатия. Казалось бы, все его планы, цели, мечты, даже сам факт его существования – все это вдруг оказалось под большим вопросом, однако единственной эмоцией, которую он испытывал, была скука. Беспредельно глубокая, засасывающая все сильнее скука.
– Сегодня тебя в розыск объявлять не будут, – неожиданно заговорил Иса. – За это мой человек отвечает.
Арсен смотрел в окно. Погода портилась, на улицах поднялся ветер, и редкие деревья вдоль Кутузовского раскачивались с такой силой, что порой казалось, их вот-вот вырвет из земли и понесет вдоль проспекта. Эта природная мощь сильно контрастировала с уныло плетущимися автомобилями, застрявшими в извечной пробке Кутузовского проспекта.
У Арсена все сильнее ломило в затылке – сказывалась острая метеочувствительность. Его внутренний барометр немедленно отзывался на любую перемену погоды. Для того чтобы понять, что погода испортилась, ему даже не обязательно было смотреть в окно, организм извещал об этом головной болью, рассеянностью мыслей, ощущением давления на глаза. Тяжелее всего ему приходилось, когда небо затягивало тучами и постепенно природа собиралась с силами, чтобы излиться на землю дождем. Дождь же, наоборот, был его моментальным спасителем, как только он начинался – все тягостные симптомы тут же исчезали.
– Мусора говорят, что имя твое кто-то вбросил. По ходу, сливает тебя Султик, – Иса помолчал. – Трое суток по всем каналам его ищу, не проявляется.
«Кайен» проехал парк Победы. Глядя на суету у входа в метро, Арсен вдруг вспомнил, как в детстве мама рассказывала ему о Москве. Она говорила удивительные, невообразимые вещи, в которые сложно было поверить, но которые так поражали воображение маленького Арсюшки.
«…А под землю люди спускаются на особых лесенках-чудесенках. И ездят там подземные поезда, которые всего за минутку увозят далеко-далеко…» В студенческие годы мама часто ездила в Москву на комсомольские слеты – ее, круглую отличницу, скромную, но с искорками в глазах, хорошо танцующую и поющую, традиционно привлекали на все мероприятия в качестве «лица кавказского комсомола». Мама всю жизнь вспоминала об этих поездках, часто пересматривала выцветшие фотографии, на которых она в компании других ребят была снята на фоне высоких, красивых зданий, так отличавшихся от многоэтажки, в которой жил Арсен с мамой, и других домов их города. Ребятам с маминых фотографий всегда было весело, они смеялись, обнимали друг друга. Мама говорила, что в Москве живут самые добрые люди