Шаги по осени считая… (сборник). Владимир Кулаков
шхер и фиордов. Сиреневые акварельные закаты японского Кюсю, отражающиеся в антрацитовом иле, ушедшего в отливе за горизонт, моря.
Руки помнят ласки прохладных волн Финского залива, такого родного, желанного…
Душа отогревалась в густо-лазурных волнах Адриатики, обрамлённых пенными гребнями штормового Каспия. Умиротворялась в малиновых водах Азова. Рождали новый день утренние зори бескрайнего Индийского Океана с пальмами на берегу…
Поезд, притормозив на повороте, резко дёрнул, звякнув железом. Проводники включили свет, спугнув остатки сна и воспоминаний.
Здравствуй, море! Я снова к тебе вернулся…
Здравствуй, колыбель человечества!
И чего-то ещё, очень Настоящего…
Долгое время мои бессонные ночи заканчивались на рассвете. Дни начинались перед первой репетицией, до полудня. Как мне удавалось выспаться?
Судя по старым записям в дневниках – это было мечтой, но не проблемой.
На все вопросы привычно отвечал: "Кто сказал, что ночью надо спать?.."
В своей правоте был убеждён долгие годы…
Ночь – пора прогулок по полутёмным улицам и бульварам незнакомых городов. Заглядывание в окна спящих этажей, с попыткой угадать, кто там живёт – старая моя игра…
Ночь – волшебное время покоя и одиночества. Тишины и раздумий. Осознания и Познания, без спешки, без суеты.
Когда стрелки часов переползают за полночь, время начинает течь медленнее. Наступает магическая пора. Можно без зеркала взглянуть на себя снаружи и изнутри. Увиденное – доверить бумаге.
Ночное время раздвигает стены, спрессовывает расстояния. Оживляет образы и звуки, делает их реальными. Сакральные превращения рождают метаморфозы и фата-морганы. Теперь всё, к чему бы ты ни прикоснулся, на что ни посмотрел, – самым волшебным образом станет превращаться в строчки машинописного текста…
Лишь после этого, когда туман зарождающегося утра коснётся окон, а ночь испуганным чёрным котёнком шмыгнёт в ближайшую подворотню, ты уснёшь успокоенным и счастливым. В ожидании новой встречи…
Ночь – великий маг и чародей…
Новая старая сказка…
Подарил старый Жонглёр молодому, мячик волшебный, да блюдечко чудесное, что манежем зовётся.
Катится мячик по блюдечку, показывает города земли родной, моря чужеземные, страны заморские. И отправляется молодой Жонглёр в путь-дорогу нелёгкую, странствия дальние, вслед за мячиком быстрым. Мячик скор, только поспевай…
Катится мячик по блюдечку, мелькают вешки пути, шуршат листки календаря. Ни пурга лютая, ни распутица осенняя, ни суховеи летний не могут остановить мячика круглого.
Катится мячик меж гор высоких, через реки быстрые, сквозь леса дремучие. Горы ему не помеха, топкие болота не преграда. Мячик-то не простой – цирковой, волшебный.
Катится мячик по шпалам сосновым, по рельсам железным. А то вдруг взмоет в поднебесье и летит выше птиц перелётных, выше облаков перистых, чтобы поскорее вновь упасть на манеж-блюдечко