Я иду искать. Андрей Балабаев
охотно помогал в его лингвистических штудиях. Продравшись через первые, самые мучительные часы, когда приходилось нащупывать базовую лексику и строй языка, Ур принялся стремительно пополнять словарный запас, и хотя с грамматикой дела обстояли хуже, мог уже кое-как коммуницировать со стариком на бытовые темы.
Первой такой темой была ночёвка. Кое-как сколачивая предложения и помогая себе то жестами, то нацарапанными на стене картинками, Ур объяснил Айццу, что скоро ночь, что он хотел бы продолжить их сотрудничество и далее, и надеется, что между ними не произойдёт «плохих дел». Старик, похоже, уяснил суть проблемы, но ответил не сразу – разведчик уже подмечал его привычку брать паузу и обдумывать то, что казалось важным. Завод понемногу утопал в сумерках, небо, и без того унылое, стремительно тускнело, а двое чужих друг другу людей на ощупь искали взаимопонимания, сидя возле кирпичного забора и пытливо разглядывая друг друга. С приближением темноты усилился ветер и стало холодать: Айцц, похоже, воспринял это, как знак. Он поплотнее запахнулся в свой плащ и объявил, что «ночью нет места вражде» – по крайней мере, так его слова интерпретировал вычислитель. С руками, перекрещенными перед собой в странном жесте, с прямым и открытым взглядом, он казался вполне надёжным и честным, так что Уру пришлось несколько раз напомнить себе – никаких домыслов! Он надеялся, очень надеялся, что местная цивилизация действительно нормальна – в том смысле, что оперирует представлениями о плохом и хорошем, хотя бы примерно сходными с бытующими на его родине. Вот только надежда – и об этом он обязан был помнить – плохой советчик и негодное основание для суждений. Местная мораль могла оказаться вполне лояльной к максиме «убей чужака» и поощрять в этом деле лицемерие, изобретательность и обман. Айцц вовсе не обязан был считать разведчика за человека, хуже того – он запросто мог видеть в нём ходячую мясную консерву, все разговоры с которой стоят не больше, чем успокоительная болтовня в адрес коровы, которую ведут на убой. Наконец, старику могли приглянуться красивые незнакомые вещи – а учитывая его внешний вид и коллекцию раздобытых на заводе трофеев, ценность даже одного пистолета запросто перевешивала ценность какой-то жизни.
На ночь разместились в бывшем конторском помещении – так его определил Ур, а чем это захламлённое место являлось в прошлом, было не очень-то и важно. Скучные бумаги и картонные карточки могли быть личными делами персонала, бухгалтерскими документами или регламентами обязательных религиозных ритуалов, но лучше всего они годились на роль растопки для костерка, который Айцц сложил в импровизированном очаге из нескольких кирпичей. Разведчик, впервые наблюдавший местную письменность, сфотографировал несколько образцов и быстро потерял интерес – в его положении эти таинственные значки были настолько же полезны, как магические символы древних цивилизаций. Пока старик перекусывал какой-то снедью, Ур написал для вычислителя небольшую программу, чтобы тот поднял тревогу в случае приближения источника теплового