Алина. Татьяна Краснова
ы, над которой наклонилась на ходу – выдрать негодный сорняк, потеснивший пионы. За забором стояла широколицая улыбчивая женщина лет сорока.
– Я Люба Ларионова, ваша соседка, – назвалась она. – Мы напротив живем, где сосна с двумя макушками. Хорошо, что вы приехали – дом без присмотра не будет стоять. Домам вообще нельзя долго пустовать, они тогда быстро ветшают. Вы на лето к нам в Белогорск? Лончинские теперь только к осени вернутся? Вас ведь Валентина зовут? А вашего мужа – Валентин? Как хорошо, Валентин и Валентина!
Сто слов в минуту. И голос какой звучный. Хоть и стоит за забором, а сразу заполнила собой всё пространство.
Машинально поздоровавшись, Валентина соображала, не будет ли теперь постоянно подвергаться таким громогласным нашествиям. После московской жизни так хотелось тишины. А эта дача стала просто подарком судьбы. Собственно, даже не дача – знакомый мужа, тоже врач, любезно разрешил пожить в его доме, пока он с семьей в отъезде. Снять дачу им не по карману, первый раз удалось девчонок на природу вывезти. Правда, мужу далековато на работу ездить, до Москвы почти два часа – но здесь многие ездят, и ничего.
А Валентина просто наслаждалась непривычным простором и, главное, тишиной – многочисленные комнаты и большой сад поглощали детский гомон. Да никто особенно и не гомонит: тринадцатилетняя Ксюша всё время на пляже, малышка Настя – или в саду, или возится со своими хомячками и черепашкой, да еще с кошкой Лончинских, которая осталась им на воспитание.
А сама Валентина, неожиданно предоставленная самой себе, вдруг ощутила себя прежней, восемнадцатилетней – в девятнадцать она уже была женой доктора Егорова, тогда еще студента, и молодой мамой. Мастером по росписи глиняной игрушки она так и не стала: нашла подработку в парикмахерской, в подвальчике своего же дома, выучилась щелкать ножницами, и годы побежали. Особенно когда Настюша родилась. И ведь действительно удобно: всегда можно домой заскочить или подмениться, семья устроена, все довольны.
А когда приехала сюда и вдруг обнаружила эту белую глину на Белом озере – то как будто и не было половины жизни с подвальчиком! Накопала для пробы в Настино ведерко, незаметно поставила его в сарай и собиралась попробовать полепить, когда все разойдутся. Даже боязно немного, вспомнят ли пальцы. Прямо не верится: чтобы воплотить и прежние, забытые мечты, и уже возникшие новые, надо только пройти по дорожке мимо клумбы с пионами!
И вдруг – соседка.
Соседи – это, конечно, важно, да и одичаешь без общения в самом райском уголке. Вот только бывают люди, готовые общаться двадцать четыре часа в сутки, словно дома их дела никакие не ждут…
– …сбежала наконец-то в отпуск, и дочку к себе привезла, у нее срок уже большой, а тут всё-таки и покой, и воздух, и я за ней поухаживать могу. Но что-то мне Женька не нравится, – продолжала Люба немного потише и невольно оглядываясь на свой дом. – Такая вялая, бледная. Не ест ничего. Я слышала, ваш муж – доктор, может, посмотрел бы?
– Так ведь он хирург, а не гинеколог, – развела руками Валентина: ну вот, боялась за свой покой, а у этой Любы, оказывается, ребенок нездоров, хоть и взрослый. Отсюда и словоизвержение – иногда человек от смущения слова сказать не может, а иногда – остановиться.
– Ну, все-таки – врач из Москвы. И вообще, настоящий врач – не важно, какая там у него специальность, – всё равно не ошибется, – убежденно сказала Люба. – Интуиция не обманет. Я понимаю, неудобно дома беспокоить, да еще в пятницу, после рабочей недели. Но, может быть – Валентин Юрьевич, правильно? – хоть на минутку зашел бы?
Валентина и не собиралась ей отказывать, к мужу и дома соседи постоянно забегали. Вот только не задержится ли он сегодня? Отпускной сезон, постоянно приходится кого-то подменять.
– Попробую позвонить ему на мобильник.
Только когда Егоров ответил, что приедет вовремя и обязательно зайдет к соседям, а если понадобится – договорится о консультации с нужным специалистом, Люба облегченно вздохнула.
– Вот спасибо. А то в больницу Женьку везти под выходные – вдруг перестрахуются и положат? А ее от себя отпускать прямо страшно – и так совсем приуныла, не улыбается, не реагирует ни на что, как неживая. Я растерялась, не знаю, как лучше – не беспокоить или, наоборот, постараться расшевелить. Может, думаю, боится? Так все боятся первый раз, но не до такой же степени… И зять, Игорек, тоже паникер, глядит на нее, весь бледный, чуть не трясется, тоже не знает, чем помочь. Уж я его с Сережкой, с сыном, на пляж услала, на озеро. А у самой постоянно в голове: а вдруг что-то, не дай бог, не так пошло? Уж лучше пусть врач поскорей посмотрит и определит. Тут главное вовремя, уж я-то знаю. У меня был жених, за которого я не вышла замуж, он окончил медицинский, и когда я в роддоме лежала, а весь персонал зарплату ушел получать и меня с санитаркой оставили – что там, первородящая, думали, надолго. Так вот, а он из другого корпуса прибежал и врача ко мне привел с акушеркой – и как раз вовремя! Вот я его тогда только и оценила. Так что в таком положении главное, чтобы помощь подоспела вовремя…
Валентина