Элеонора Августа. Борис Конофальский
словно подвисло на волоске или, вернее сказать, висит на весах взбалмошной Фортуны, лучше не рисковать.
– Хорошо, капитан Вилли, передайте Фильсбибургу, пусть отводит баталию, – наконец согласился генерал и снова поставил ногу в стремя.
Он надеялся, что сейчас горцы пойдут за отступающими и выйдут на широкое место, и тогда он точно сам поведет резерв и гвардейцев, чтобы смять им фланг. Но офицер за спинами горцев не собирался покидать позицию, стал ровнять ряды.
«Ждет, он точно кого-то ждет».
А к ним уже побежали стрелки Вилли.
«Высаживались на заре, а сейчас осталось, кажется, два или два с половиной часа до полудня».
Единственное, что его утешало, так это то, что, выровнявшись, враги едва набрали пять целых рядов да еще дюжину людей. А Фильсбибург из резерва взял себе в пополнение столько людей, чтобы снова выставить восемь полноценных рядов. В резерве осталось едва ли пять десятков свежих солдат.
Как только Вилли вывел на позицию стрельбы свою первую линию, Румениге сообщил:
– Хенрик с Каренбургом едут.
Господа подъехали, Волков едва сдерживался, чтобы не поскакать к ним навстречу, так он хотел знать новости.
– Брюнхвальду тяжко, – сразу заговорил фон Каренбург, – против него было шесть сотен горцев. Да еще арбалетчики одолевают, он просит вас больше навалиться на свой край, чтобы отдышаться.
– Только Роха его и выручает, – продолжил Хенрик. – Говорят, дураки-кавалеристы горцев стали из лагеря выезжать, чтобы построиться для атаки, а Роха к ним подошел на сто шагов и так их ударил, что половину лошадей их сразу перебил, им пришлось спешиться.
– А наших кавалеристов не видели? Вы были на берегу? – задал самый главный вопрос кавалер.
– Нет, господин генерал, через берег мы проехали, на берегу никто не высаживался.
– Берег был пуст.
Тут Волков понял, что ко всем его ошибкам, совершенным в этом деле, прибавилась еще одна: никак нельзя было отдавать приказ о погрузке кавалерии в первую очередь. Теперь ему было ясно как день, что первым нужно было грузить Кленка. Его ландскнехты погрузились бы в три раза быстрее, чем кони фон Реддернауфа. Да еще в две баржи сразу влезло бы три сотни человек, а кавалеристов в те же две баржи всего сотня, если не меньше.
И только сейчас это ему стало ясно. Как пришлись бы сейчас кстати хотя бы три сотни этих отличных пехотинцев. Хоть ему, хоть Брюнхвальду с Рохой. И на кого теперь орать, на кого зубами от ярости скрипеть, как не на себя.
Кавалер смотрел на баталию Фильсбибурга – капитан пополнил ее, в ней снова восемь рядов по тридцать человек. В резерве уже меньше пяти десятков.
– Значит, у полковника Брюнхвальда тяжко? – спросил он.
– Да, генерал. Потери у него и Рохи велики, – отвечал фон Каренбург. Хенрик кивнул, соглашаясь с ним.
– Господа Хенрик и фон Каренбург, – сказал генерал, – прошу вас проводить этот отряд, – он указал на оставшийся у него резерв, – в помощь полковнику Брюнхвальду.
– Да,