Видимо-невидимо. Аркадий Марьин
На что девушка надеется? Раньше-то ещё и с отцом приезжала, вдвоём её пытались уговорить.
Семён: Да мужик во всём виноват! Я это ещё тогда, несколько лет назад понял. Сколько прошло?
Генрих: Уже больше двух лет, наверное.
Семён: Вот! Всё дело в этом хмыре прикинутом. Анна – женщина ух! Птица, что называется, высокого полёта. Вот он и не смог такой вариант пропустить.
Генрих: Какой вариант, вы о чём, Семён? И в чём он виноват?
Семён: А в том виноват, что глаз на Анну положил, а может и вообще втюрился. Влюбился. Хотя вряд ли, конечно. Им ведь таким упакованным мужикам ровню подавай, с кем попало не снюхаются. Брезгливые больно.
Генрих: Так что получается, – виноват, что влюбился или то, что презентабельно выглядит?
Семён: Да нет, Гера, ты опять меня не так понял. То, что он выглядит как в шоколаде, это ещё не преступление. А вот то, что он дочку свою заставил в этом спектакле участвовать, вот это уже совсем ни в какие ворота!
Генрих: А что если девушка сама желает, чтобы Анна стала её приёмной матерью? Ну, или второй мамой?
Семён: Мачехой? То-то и оно, что они с отцом не уговаривают стать для девочки мачехой, а для мужчины женой. Они убеждают в том, что Анна всегда была матерью и супругой.
Генрих: Это возмутительно! На что только не идут люди. Но зачем это им нужно?
Семён: Э-э, родной! Если бы всё на свете знать да ведать, можно было бы давно стать повелителем планеты Земля и прилегающих к ней пространств. Ну, может быть, меркантильный интерес. Бабушкины драгоценности. Или дорогущая квартира в центре столицы. Не нашей. (Заговорчески) А может формула создания универсального супер-топлива. Ничего нельзя исключать!
Генрих: Вы полагаете? А я как-то даже об этом не подумал. И всё же странно…
(Входит Анна в сопровождении медбрата).
Генрих: Здравствуйте, Анна!
Анна: Здравствуйте, конечно, но уж не с вами ли мы виделись утром на процедурах? Я, возможно, могла ошибиться?
Семён: Да это мы были, кто же ещё кроме нас проходит по утрам магнитофорез. Только мы трое, а значит, чего тут ошибаться.
Генрих: Я просто хотел выразить своё… Что я очень рад вас видеть, хоть мы…
Анна: Что «мы»?
Семён: Что, Гера, опять началось?
Анна: Ну, так что «мы», Генрих Модеувкович?
Генрих: Простите, иногда мне просто что-то мешает сказать. Вот и в этот раз. Что я говорил?
Семён: Ты рад нас видеть, хоть мы… Что «мы»?
Генрих: Почему я сказал «хоть»?
Анна: Это, дорогой наш Генрих Модеувкович, мы у вас хотели спросить. Видимо, опять приступ.
Генрих: Не знаю, возможно. Извините, я не могу этого контролировать.
Семён: Как и все мы. Не стоит так расстраиваться.
Анна: Ничего страшного. Это всего лишь приступ. Хотя мне показалось, что вы всё таки хотели сказать о чём-то очень важном.
Генрих: Да, возможно. Извините… А как ваше