Видимо-невидимо. Аркадий Марьин
что ли. Или не декан-психопатолог он вовсе.
Медсестра: Ну, вы же можете его как-то проверить?
Главврач: Попробую…
Медсестра: А если он всё-таки «не», то тогда он кто?
Главврач: Проверяющих сейчас достаточно. Из министерства если, то полбеды. А если из Федеральной Инспекции по налогам и сборам…
Медсестра: То?
Главврач: Успеть бы позвонить кому следует. Мы люди подневольные, но этого прекрасного места терять не хотелось бы… Ладно, раньше времени не будем паниковать. Я сначала его прощупаю.
Медсестра: И пусть снимает?
Главврач: И пусть снимает.
(Расходятся).
Сцена шестая
(Входят Анна, Генрих, Семён).
Семён: Котлеты сегодня неплохие. Фарш должно быть ещё свежий завезли.
Анна: Я всё же определённо не могу понять, как мы должны котлеты есть ложками?
Семён: Опять вы, Анна, за своё. Мне, конечно, понятна ваша склонность к утончённым манерам, – вилы в левой, тесак в правой. Но местное начальство именно так и относится к ножу с вилкой. Наверняка они опасаются, что мы можем покалечиться или покалечить друг друга. По мне так и ложка хороша, больше взять можно.
Генрих: Да они просто боятся бунта!
Анна: Чего, простите?
Генрих: Бунта. Внезапного и беспощадного. Вдруг мы будет чем-то недовольны, и начнём бунт, воспользовавшись ножами и вилками.
Семён: Ну, Модеувкович, ты в своём репертуаре. Вот скажи, ты чем-нибудь недоволен?
Генрих: Ну…
Семён: Я имею в виду здесь, в этом заведении?
Генрих: Всем вроде бы доволен.
Семён: Так чем ты можешь быть недоволен вдруг?
Генрих: Ну, я думаю… может…
Семён: Ты, братишка, сперва покумекай, а потом уж языком бряцай. Тоже мне, бунтарь!
Анна: Вы, Семён, просто не оставляете Генриху Модеувковичу свободного пространства для мысли. Вы хотите, чтобы все думали как вы?
Семён: Ну, хорошо. Можно предположить, что страна решила резко сэкономить на металле и перестала в экстренном порядке выпускать ножи и вилки. Вот вам ложки и всё, достаточно!
Генрих: Так может государство тоже опасается бунта?
Семён: Вот именно! И головной центр находится именно здесь, а мы являемся активистами подпольной ячейки. А вы, Генрих Модеувкович, ничего неподозревающий тайный предводитель нашего тайного движения «Ложка, вилка и свобода».
Анна: Сколько в вас желчи, Семён. Безжалостно язвите, а не понимаете, чем может обернуться для Генриха Модеувковича подобное отношение к нему. А если понимаете, так это вдвойне преступно.
Семён: Как не понимать. Эмоционально перевозбудится ваш подопечный, отключится, и максимум что произойдёт, так харей об пол ударится. Чего бояться, мы же бессудорожные. У нас приступы спокойно протекают.
Анна: