Откровенные романы. Григорий Жадько
вырвала его у меня из рук и сунула себе под подушку. Я недовольно покачал головой. Она, тоже сделав большие глаза, покачала в ответ и, зажав рот, чуть не прыснула смехом.
После долгих прогулок мне захотелось подкрепиться. Я жестами показал ей накинуть что-нибудь и присоединиться ко мне. Она отказалась – только показала рукой на яблоки. Я принес ей в постель одно яблоко, а сам налил себе три четверти стакана хереса и сделал пару бутербродов с ветчиной и подсохшим сыром. Маша, показывая взглядом на вино, негодующе повертела головой у виска. Я отмахнулся. Херес пошел прекрасно. Я сделал еще один бутерброд. Она сложила руки ладошками, и приставила к уху, поторапливая меня, что бы я быстрее заканчивал и шел спать.
В это самое время – послышались вначале не ясные, а потом все более четкие звуки шагов. Кто-то медленно прошел под нашими окнами. Шаги остановились у нашей двери. У Маши от страха – глаза сделались очень большими. Она почти с головой, ушла под одеяло. Я неторопливо вытащил наган, легонько, большим пальцем крутанул барабан, проверив патроны – но не стал взводить его. Было около часа ночи. Кто-то упорно стоял у нашей двери и видимо прислушивался к тому, что происходит в комнате. Наконец, крыльцо заскрипело, и кто-то осторожно постучался. Я взял со стола лампу и подошел к двери, второй рукой сжимая наган.
– Кто там?
– Это я. Аделаида Алексеевна! – раздался голос нашей хозяйки.
– Что вам не спится? – сказал я рассержено и довольно грубо.
– Откройте. Надо поговорить.
– Приходите утром, – сухо сказал я, отметая такую возможность.
– Нет. Дело не терпит отлагательства.
– Я не одет.
– Я подожду, – заверила женщина.
Я засунул обратно наган и показал жестом Маше, что бы она собрала одежду и спряталась под кроватью. Но это было лишним. Она и сама все поняла и сделала это быстро и проворно.
Я откинул крючок и впустил хозяйку. На ней было дорогое светлое платье из джерси или твида с завышенной талией и подвязками чуть ниже груди, а на ногах туфли на высоком каблуке. Это было забавно для часа ночи и нахождения на даче, хотя в целом этот наряд, несомненно, шел ей. В туфлях она казалась выше меня ростом, хотя уж этим меня батюшка не обидел. Сама фамилия Громадин, о чем-то говорила.
Хозяйка, довольно бесцеремонно, цокая каблуками, прошла к столу и присела на плетеный стул. В руках она держала бумажный пакет, и немного нервно перебирала пальцами его края. Мне пришлось тоже присесть.
– Ну что, – сказала она ласковым голосом, после непродолжительной паузы, – проводили свою барышню?
– Проводил, – односложно и неприязненно ответил я.
– Как она? Не плачет?
– Нет. Успокоилась, – заверил я.
– А я вот себе места не нахожу! Думаю все! Думаю! Зачем все это!? Будто сама не была молодой!
– Не знаю, что вам сказать, – поморщился я, не совсем доверяя искренности Аделаиды.
– В общем,