Любовь… с двух сторон. Ник Сполдинг
мне как-то не пришла в голову, – сказала Изабель с крайним недоумением – там ведь говорят по-французски. – Она помолчала, склонив голову набок. – Значит, она рядом с Францией?
Какая башковитая! Прямо под боком! О-о… Я готов был побить Джеки. Так меня подставить!..
Вообще-то я сам себя подставил, нечего было в первый же вечер провоцировать Изабель.
Да, друзья мои, нелегкий выдался вечерок. Чтобы окончательно не скиснуть, пришлось и дальше накачиваться совсем уж теплым пивом. А ведь известно, что стоит здорово надраться – и любая гнусная ситуация становится грандиозно гнусной.
Когда Изабель стала что-то нести про своего брата, отсидевшего полгода за кражу со взломом («копы, твари, подловили парнишку»), я приканчивал пятую пинту, и задница моей болтуньи уже представлялась мне более скругленной.
На седьмой пинте я поглаживал ляжку, а самому мне под прикрытием стола разминали причинное место. Должен сказать, это больше походило на вымешивание теста. Изабель легко взяли бы в штат пекарни при такой-то мощи и сноровке.
Тем не менее стояк возник практически сразу. После двухгодичного воздержания даже варварское тисканье может здорово завести.
– Сунь руку под юбку, – прошептала она мне на ухо.
И ведь сунул, наклюкавшийся болван, точно в середку, с лихостью мясника, вспарывающего брюхо рождественской индюшки.
Я поддел мизинцем резинку на чулочном поясе, эта эластичная сволочь больно ударила меня в ответ, рука дернулась, и большой палец нечаянно соскользнул в промежность. Изабель даже не шелохнулась. Плотоядно ощерившись, она потянулась ко мне с поцелуем, одной рукой намертво вцепившись в мошонку, другой в предплечье, чтобы удержать мою руку (и палец, палец!) на прежнем месте.
Нос достойно выдержал атаку: сногсшибательное амбре было надежно перекрыто перегаром от семи двойных порций водки, смешанных с «Ред Буллом». Только рано я обрадовался: вскоре язык Изабель проник в самое мое горло – видимо, она втайне мечтала полизать мне почки. Я понял, что чувствовал Джон Хёрт из ужастика «Чужой», когда в него внедрялся эмбрион инопланетянина.
Тридцать секунд показались двумя часами, а когда мне позволили глотнуть воздуха, опять накатила тошнота. Но… я и на этот раз справился. Хотя никогда еще мне не было так хреново. Глянул вниз: торчун был категорически не согласен с привередливостью своего хозяина и жаждал продолжения.
Снова притиснув лицо к моей физиономии, Изабель расстегнула ширинку; чувствовалось, что эту небрежную легкость она оттачивает давно и регулярно. Резвые пальцы с длинными ноготками нащупали объект. Как мне это? Примерно те же ощущения, вероятно, испытывают коровы, когда их доят.
Ее маневр позволил мне вытащить руку из-под юбки, убрать подальше от исходящего влагой любовного жерла.
Увернувшись от очередного вытягивающего душу и выворачивающего нутро поцелуя, я схватил свою седьмую пинту и допил ее, проклятую, залпом, пытаясь сдержать слезы стыда и злобы.
– Хочу тебя всего, – томно прорычала Изабель.
Да неужели? А то я не понял, зачем ты устроила