Тесты на интеллект. Елизавета Александровна Реманская
денег, хотя видимые поводы, разумеется, были приличными и даже благими. Способов перетянуть одеяло на себя было множество. Бились за коммерческие часы на территориях, бились за дополнительные дипломы, за дополнительные курсовые.
С курсовыми была вообще отдельная песня. Дело в том, что курсовые – это очень лакомый кусок, на проверку курсовой положено три часа, при высокой квалификации преподавателя реально на курсовую затрачивается полчаса-сорок минут. К тому же, в вузе самое тяжелое – это чтение лекций, чреватое потерей голоса и вообще физически тяжелое занятие. А курсовые – это относительный комфорт и минимизация труда, это фактически оплата труда, ранее затраченного на приобретение необходимой квалификации. Но весь фокус в том, что студент должен написать всего одну курсовую в год, значит, большинство дисциплин курсовых не имеет. На кафедре справедливое, то есть равное распределение курсовых, это из года в год была болезненная тема. Слишком очевиден тут разный интерес тех, кто читает дисциплины с курсовыми и тех, кто таковых не читает…
Некоторое изменение стиля произошло после перехода на кафедру давнего Русинского друга профессора Старостина. Петр Глебыч был полной противоположностью своему другу: был стереотипно по-академически корректен и вежлив, ироничен, мудр и благостен. На мир он взирал с ласковой иронической усмешкой и, кажется, вообще придерживался лозунга «все к лучшему в этом лучшем из миров», потому как «рациональность в мире не ночевала и надеяться на разум собратьев по социуму – это все равно, что искать логику в продвижениях слизня сквозь ядреный капустный кочан». Песен Петр Глебыч ни при какой погоде не пел, равно употреблял и вино и водку, и также как Русин был известен в профессиональной среде как серьезный ученый. Вместе они составляли совершенно трюковую пару и в известном смысле были достопримечательностью факультета.
Кафедра была большая для их факультета – около пятидесяти человек, Ада всех не знала даже в лицо, но тех, кто работал не по договору и совместительству, она уже идентифицировала, классифицировала и определила свое отношение к ним, по большей части весьма приязненное.
Когда Ада зашла на кафедру в следующий перерыв, народу было много, сидели и на диванчике и на стульях, ей с трудом удалось пристроиться сбоку. Обсуждали трагическое происшествие в вузе. Их первокурсница Настя Цветкова и пятикурсник с другого факультета задохнулись в гараже. Анастасия Ильинична всегда лучше других осведомленная о вузовских новостях, рассказывала подробности:
– Настя сразу потеряла сознание, а он, видимо, еще пытался спасти ее. Подтащил к воротам, но открыть замок уже не смог, сил не хватило. Так там и остался лежать – одна рука на замке, одна – держит Настю.
– Господи, какая ужасная трагедия! – Ада была подавлена этой новостью,– я эту Настю Цветкову хорошо помню. Как она поступала, помню, и как радовалась, когда себя нашла в