Егорка из детского дома. Софья Орех

      Майское утреннее солнце весело светило в окно спальни. В комнате стояли четыре кровати, столько же потемневших от времени тумбочек и маленьких деревянных стульчиков с потёртыми переводными картинками на спинках.

      Дети спали под тёплыми байковыми одеялами.

      Егорка ворочался на мокрой простыне и никак не мог найти удобную позу. Мокрые трусы и майка прилипали к его телу, и Егорке было холодно. Ему снился какой-то тёмный, заброшенный, холодный пруд заросший кустарниками и камышом. Со свинцового неба в пруд капали крупные – с вишню – капли дождя и на его поверхности качались уже тысячи дождевых пузырей. Они отливали серебристым цветом и долго не лопались…Вот один из пузырей начал на глазах раздуваться, увеличиваясь в объёме. Он беззвучно увеличивался в размерах, покачиваясь на мелкой ряби воды и Егорка вдруг с ужасом стал различать в внутри пузыря до боли знакомые черты… Когда пузырь стал размером с футбольный мяч Егорка понял, что это не мяч и не пузырь. Это покачивалась на воде голова его мамы. Открытые глаза мамы смотрели куда-то в разные стороны, а рот беззвучно открывался и закрывался. Егорка попытался закричать изо всех сил: «Мама, мама! Я здесь!» Но с изумлением осознал, что не может издать и звука и от бессилия начал плакать…

      – Подъём! Дети, подъём! – неожиданно голос ночной няни Татьяны Васильевны ворвался в сознание Егорки. Он понемногу стал понимать, что пруд и пузырь с головой мамы – это всего лишь сон и ему стало легче от этого понимания. Тут Егор автоматически провёл рукой по животу и ощутил влажность трусиков и майки. Мокрая простыня также липла к его ногам. Он понял, что опять обдулся и что никак не успевает спрятать следы своего преступления. Егорка знал, что сейчас начнётся и внутренне приготовился к предстоящим унижениям… Он съёжился под одеялом и зажмурил глаза. В тот же момент воспитательница сдёрнула с него одеяло:

      – А-а-а, Ванжус! Ну, что же ты за ссыкун такой!!! – возмущённый голос Татьяна Васильевны зазвенел на всю группу. – Я же тебя, скотина такая, ночью три раза поднимала, сажала на горшок! Ты же, гадёныш, ни разу на горшок не ходил! Посмотри как ты весь матрас-то опять уделал. Ты же уже и сам весь провонял и комната из-за тебя вся провоняла… – она больно схватила его за руку и сдёрнула на пол. – Давай, засранец такой, сам снимай простыню, майку и трусы и топай в ванную комнату голяком. Сейчас будешь сам всё стирать за собой… Что стоишь, скотина такая?! Нечего на меня смотреть такими глазами! Я тебя ещё тогда предупредила, что ты у меня будешь всё сам стирать за собой. Живо давай!

      Разозлённая женщина насильно стащила с Егорки одежду, стянула с постели мокрую простыню и наволочку и, сунув в руки мальчишке, больно подтолкнула его в спину: – Чеши давай в умывальню, ссыкун, и начинай стирать.

      Стоявшие у своих кроваток взлохмаченные