Вся правда во мне. Джулия Берри
стал выковыривать скорлупу из шевелюры, выругался, но больше ничего не сделал.
Мария посмотрела на меня. Ее темные глаза, которые тебя приворожили, оглядывали меня с ног до головы, как будто видели впервые. Она почти улыбнулась. Потом она повернулась и пошла, а Леон отправился домой мыть голову.
XXIV
Вдруг до меня дошло, насколько просто мне было промазать и попасть яйцом в нее.
Может, так и следовало поступить.
XXV
Тобиас Солт, веснушчатый сын мельника, вернулся домой после ночного дежурства. Он шел медленно, глаза были красными.
– Видел что-нибудь, Тобби? – окликнул его Эйб Дадди из своей лавки.
– Не-а, – сказал Тобиас и потер глаза.
– Вот, что я называю удачным дежурством, – заметил лавочник.
XXVI
Как ты сейчас занят. Собираешь урожай, готовишься к свадьбе, пристраиваешь новую комнату к дому, чтобы ублажить невесту. А еще заготавливаешь дрова на зиму, собираешь кукурузу и копаешь картошку. И некому тебе помочь. Ни отца, ни родных, а у друзей те же проблемы.
А еще нужно убрать с поля камни, законсервировать овощи.
Ты работаешь, как лошадь, и, несмотря ни на что, посвистываешь. Очень скоро у тебя будет жена, чтобы помочь, вить гнездышко, штопать штаны, набивать перины, а вечером к твоему приходу готовить горячий ужин.
Только станет ли она это делать? Будут ли ее мягкие руки прясть шерсть, вязать в снопы пшеницу, убирать в погреб мешки картофеля? Покроется ли бронзовым загаром ее фарфоровое лицо, когда она плечом к плечу с тобой будет обрабатывать ваши поля?
XXVII
Никто не называет меня по имени. Никто меня никак не называет, кроме Даррелла, который обзывает меня Червяком. Мама никогда его не останавливает. Со мной она общается так: «Перебери это», «Вычеши этот мешок шерсти», «Смажь это», «Растопи жир в котелке», «Ты, стой смирно»
Теплота, которая была в ее глазах, куда-то ушла, ее сменил холодный металлический блеск. Папа давно умер, и дочь, которую она помнила, тоже умерла для нее. Она похоронила ее имя в своей памяти.
Никто не называет меня по имени.
Младшие дети вообще его не знают.
Каждое утро перед рассветом я напоминаю его себе и тут же снова забываю.
Меня зовут Джудит.
XXVIII
Я повесила твой букетик сушиться в амбаре, чтобы сохранить и всегда на него смотреть.
Я пропала до того, как он высох. Вернувшись после всех этих долгих лет, я нашла его на том же месте. Он стал таким сморщенным и жалким, что никому и в голову не пришло его убрать.
Он висел, покрытый паутиной, и только я знала, что раньше он был милым свежим букетиком.
Я сняла его с балки, вынесла на улицу и швырнула высоко в осеннее небо, как невеста, бросающая свой букет.
XXIX
Я столкнулась с учителем на краю леса. Я собирала груши. Он приехал к нам всего две недели назад, закончив академию Ньюкерка, и вышел прогуляться осенним вечером. Он появился неожиданно из-за угла. Я отпрянула и спряталась за деревом, но он все равно меня заметил и снял шляпу. Про себя я прозвала