Тень моей хозяйки. Мария Фир
хозяину раз-другой и тебе это сошло с рук, то становишься смелее и смелее. Магистр Гедрис жёстко пресекал любые вольности, поэтому на Фелле я даже и не пыталась лишний раз заговорить с господами, раскрывала рот лишь когда меня спрашивали. Поэтому меня никогда не наказывали. Вот только пора уже выкинуть из головы прошлое. Серые камни и безжизненные берега Феллы не располагали к фантазиям и чувствам, а здесь я словно… оживала, просыпалась.
– Он опасен, этот змей? – тихо спросила я. А ведь господин Фоули не позволял мне говорить!
– Разумеется, – сказал хозяин. – Разве тебя не предупредили?
– Предупредили. Вера говорила мне, но я не поверила.
Мартейн Фоули цепко оглядел меня, чуть задержав взгляд на ошейнике. Я осторожно приподняла ресницы и тоже рассматривала черты его лица. Чёткие линии бровей, прямой нос, гладко выбритые щёки и подбородок. Губы его дрогнули в ироничной улыбке.
– Что ещё ты успела узнать о моём поместье?
– Не слишком много, – я пожала плечами. – Мы убирали комнаты, и я старалась запомнить, где какая.
Мой ответ нисколько не удовлетворил его, он даже нахмурился. Интересно, чего он ожидал? Что я стану пересказывать ему домыслы Веры, кухарки или птичницы о том, почему у господ нет детишек? Или спрошу его о разных спальнях и тёмном флигеле, где располагается лаборатория госпожи Адрианы? Нет уж. Сплетни никогда не привлекали меня, я предпочитала аккуратно и ненавязчиво выяснять истину сама. Если, конечно, предоставлялась такая возможность. И я не болтала почём зря. Кажется, советник Фоули уже это понял.
– Ты всегда была рабыней? – спросил он и, не дожидаясь ответа, присел на корточки и коснулся пальцами тёмной воды.
Как теперь разговаривать с ним? Негоже рабыне возвышаться над хозяином. Я потихоньку присела рядом.
– Всегда, господин. Как и моя мать.
– И ты помнишь, когда на тебя надели ошейник?
– В двенадцать лет, когда продали в первый раз.
– А почему его надели на тебя, ты помнишь? – Мартейн Фоули заглянул мне в глаза.
Я увидела, что на дне его зрачков отражаются огоньки светящихся кувшинок, и от этого кажется, будто глаза сияют магией. Муж Адрианы был красив, я не могла этого не признать. Трудно было думать о прошлом, когда в настоящем внутри зарождалось что-то незнакомое, волнующее.
– Они сказали, что у меня дар, – ответила я, собравшись с мыслями.
– Они? Кто?
– Люди, которые проверяли меня перед продажей. Мистики… я не помню.
– Это плохо, – сказал господин Фоули.
– Почему? – прошептала я.
Он зачерпнул пригоршню воды и выдохнул заклинание, от которого она мгновенно превратилась в облачко пара. Оно поплыло вверх, рассеиваясь струйками тумана. Затем советник коснулся пальцами поверхности пруда – и вода остановилась, замерла, под влиянием магии превращаясь в сверкающий лёд. Льдинка становилась всё шире и шире, и вот Мартейн Фоули выпрямился и перешагнул с берега на созданный им ледяной плот. Тот плавно покачнулся, но выдержал его вес, не треснул.
– Ты