Имя кровью. Тайна смерти Караваджо. Мэтт Риз
таверн и прытких смазливых юнцов до святых мучеников и даже Иисуса.
– Он перенял кое-что от вас. От вашего стиля, маэстро Караваджо, – заметил незнакомец.
«Не отвечай, cazzomio[2], – сказал себе Караваджо. – Не стану же я ему говорить, что он в этом ничего не смыслит. Если дель Монте не пожалел времени на то, чтобы представить меня ему, значит, он важная птица».
– От моего стиля?
– Именно, – глаза кардинала блестели на продолговатом холеном лице. – Свет подчеркивает самые характерные черты. Крупный план заставляет нас внимательно вглядываться. Фона как такового почти нет. Это ведь ваши обычные приемы, не так ли? Они – источник вашей славы.
«Мои идеи растоптаны скороспелым суждением профана, выставляющего себя знатоком». Караваджо прикрыл глаза.
Дель Монте хлопнул в ладоши.
– Так что же вы думаете о моем новом «Святом Франциске»?
Караваджо пробормотал что-то, прикрыв рот ладонью.
– Что вы сказали? – переспросил дель Монте.
Художник презрительно указал на картину:
– Что воздержание никому не на пользу. Переспал бы с кем-нибудь – глядишь, и отпустило бы.
Дель Монте прикрыл улыбку рукой. Другой кардинал потер нос пальцем:
– Я тоже слышал, будто маэстро Бальоне – человек строгих правил, отвергающий соблазны плоти, – он провел рукой по животу, чтобы привлечь внимание к пунцовому бархату кардинальского облачения. – А вы что, против целомудренной жизни?
«Да размалеванная уличная деваха, что ковыляет из переулка в синяках после свидания с отрядом пьяных испанских солдат, – и та выглядит целомудреннее, чем этот кардинал».
– Подобная отрешенность от плотских радостей приличествует лицу духовному, – произнес Караваджо вслух. – Но не художнику. Как можно изобразить кожу человека, если ты никогда ее не касался?
– Однако на картине, что в храме Святого Людовика, вы нарисовали кожу Господа нашего Иисуса Христа. Неужели вы когда-нибудь касались ее? Или же вы скажете, что познали ее через святое причастие?
– Кожа – она и есть кожа. Мешок с костями – моими, Иисуса Христа или вашего высокопреосвященства.
Устремив на Караваджо долгий взгляд, кардинал понял, что его не так легко смутить или привести в замешательство, – художник не отвел глаз.
– Еретик. Понимаю, почему вы с ним так спелись, дель Монте.
Старый покровитель Караваджо поклонился с вымученной улыбкой.
– Маэстро Караваджо, вас вызвал сюда кардинал Боргезе.
«Племянник нового папы, который заправляет всем в Ватикане!» Караваджо коснулся шеи и почувствовал, как бешено забилась жилка под его пальцем, – художник ликовал от перспективы произвести впечатление на самого влиятельного мецената в Риме и в то же время содрогался от мысли, что невероятно близок к тому, чтобы наговорить ему грубостей. Опустившись на одно колено, он принял бледную холеную