Зюзюка и другие. Екатерина Вильмонт
мой, зеркальце, скажи»?
– Кажись, Пушкин написал? Это до него слухи про мое зеркальце дошли.
– Зюзюка, у тебя мания величия, а еще ты врушка! Пудреницу бабушке ее поклонник подарил в уже вполне советские времена.
– Не знаешь ты ничего! Раньше зеркальце у меня было другое, без всякой там пудры, старинной веденецкой работы... Да разбилось оно в революцию... А меня прабабка твоя сохранила и дочке своей передала.
– А ты без зеркальца не могла?
– Могла, но только на словах, без картинки, не так впечатляло, ну вроде как нынче все больше телевизор смотрят, а радио мало слушают, с картинкой-то оно убедительнее... А когда бабке кавалер-то пудреницу подарил, оказалось, она тоже веденецкой работы...
– Теперь это называется венецианской работы...
– Ах да, я запамятовала, бабка твоя говорила, старость не радость... Да, вот еще, ты это... помалкивай про меня, подружкам своим не вздумай болтать. А то я не смогу тебе никогда больше помочь. Обо мне все знает только моя хозяйка, и никто больше. Вон, бабка твоя уж как тебя любила, все равно лишнего словца не проронила. Постой, а ведь, похоже, конец мне приходит...
– Какой конец, почему?
– Так ты ж бездетная, некому тебе меня передать. Ты помрешь, и я с тобой... Ой не дело это, надо срочно тебе дитятком обзавестись, и непременно дочкой, мужчины-то нам не годятся, а внучку ты уж и не дождешься, наверное, возраст вон... Ну если только совсем скоро понесешь... Ой, что это я, вы ж теперь так не говорите, залетишь, вот... Я, конечно, не очень понимаю, почему это называется «залететь», вот «понесла» —нормально, а залетела... Странно как-то...
– Зюзюка, скажи, а как мне быть, ведь послезавтра этот придет, смерд...
– Не смерд, простолюдин, я слово позабыла...
– Простолюдин? Ну пусть простолюдин, – засмеялась я. – Он мне нравится.
– Ты замуж за него хочешь или так, поблудить?
– Ну, сперва надо, наверное, поблудить, а там видно будет.
– Да что видно-то, где? Именно ничего не видно, зеркало вон пустое. Он тебя обесчестит... и сгинет.
– Обесчестить меня уж никак нельзя, это со мной ох как давно случилось...
– Поблудить очень охота?
– Охота, Зюзюшенька, – вздохнула я.
– Ох и нравы у вас нынче, ох и нравы, даже бабка твоя, хоть и любила поблудить, но вслух никогда...
– Времена меняются.
– Да уж, я насмотрелась... Я же одно время при дворе жила, тогда тоже блудили... Ох блудили! Это потом, в имении у Милорадовых девицы себя блюли, по такой надобности никогда ко мне не обращались, только все про замужество, ну а уж как замуж выйдут, бывало, и блудят, куда ж денешься, но я их от больших бед остерегала. Одной барышне, да нет уж, барыне тогда, не помню сейчас, кем она тебе приходилась, я помогла... Муж у нее хороший был, добрый, щедрый, красавец собой, а она возьми и влюбись в прощелыгу заезжего. Супруг-то делом занят был, заводы у него за Уралом имелись, не лежебока какой-нибудь, а ей-то, голубоньке, скучно, она все романы читала, на клавикордах играла, вышивала, а тут барин один к соседям гостить пожаловал, она и влюбилась со скуки-то, грех