Чувство реальности. Том 2. Полина Дашкова
или женщины, действовал на него так же, как на других скрип железа по стеклу или вареный лук. Даже в значительно лучшем состоянии духа он не потерпел бы у себя дома этой рыночно-плебейской униформы.
– Все, прости, прости, Светка, – пробормотал он, стараясь не глядеть на нее.
– Ничего, Женечка, если тебе от этого легче, можешь кричать на меня сколько угодно. А костюм я сниму, у меня есть во что переодеться. Ты бы сразу сказал.
– Иди. Это не важно. Нет, погоди, ты что, переселилась сюда? Ты приехала с вещами?
– Ну да… – она густо покраснела и опять принялась дергать язычок молнии. – Я решила, что рядом с тобой в трудную минуту должен находиться близкий человек. Кто же, если не я? Так было многие годы. Это уже что-то вроде семейной традиции, правда? Стоит ли ее нарушать? – улыбка исказила ее лицо, как судорога, на лбу блеснули капельки пота.
– Где же ты спишь? – спросил он, брезгливо морщась и не зная, кто сейчас ему гаже – он сам или несчастная толстуха.
– Дом большой, двенадцать комнат… На третьем этаже, рядом с комнатой Веры Григорьевны. Тем более что у нее внук заболел, она отпросилась на несколько дней. Кто-то ведь должен ее заменить, прибрать, приготовить, правда?
– Правда, правда… Скажи, а почему ты отказалась помочь милиции в Викиной квартире?
– Ох, Женечка, не спрашивай, – она замотала головой, мощные плечи затряслись, она закрыла лицо руками и забормотала:
– Я была в таком состоянии, я пережила сильнейшее нервное потрясение. Как я могла вместе с ними рыться в ее вещах, когда она еще не остыла! Женечка, давай мы с тобой пока не будем говорить об этом кошмаре? Пожалуйста, мне очень тяжело, очень, все до сих пор так и стоит перед глазами.
– Что именно? – спросил он чуть слышно и сам не заметил, как подскочил к ней и вцепился в ее руку. – Что ты увидела, когда вошла в спальню? Они лежали в одной постели?
– Да. Они были вместе.
– Ты раньше знала об этом? Глаза ее заметались, дыхание участилось.
– Женечка, я прошу тебя, только не сейчас, – она уткнулась лицом в его плечо и глухо всхлипнула:
– Ее ведь больше нет, правда? Может, лучше вообще забыть об этом, как о страшном сне?
У Рязанцева закружилась голова. Он продолжал стоять, вцепившись в пухлую руку Светки Лисовой и чувствуя плечом ее судорожные влажные всхлипы. Прямо перед его глазами висела на стене картина, абстрактная композиция, состоящая из разноцветных кубиков и ромбов. Фигуры стали стремительно перемещаться, как стеклышки в волшебном фонаре, и вдруг сложились в нечто ясное, вполне конкретное. Игрушечная пестрота пляжа, дымчатое, в мелкой ряби, море. Он услышал запах йода и лаванды, увидел немолодого полноватого мужчину в тугих синих плавках. Мужчина стоял на коленях и со стороны выглядел нелепо, почти непристойно. Жмурясь и постанывая, он натирал миндальным маслом от солнечных ожогов тело юной, изумительно красивой женщины. Она лежала навзничь на соломенной циновке. Глаза ее были закрыты. Ноги цвета расплавленного молочного