Осколки жизни. Сборник рассказов. Ибратжон Хатамович Алиев
и добавила.
– Четыре штуки, ты хотел сказать?
– Да, – словно ничего не было сказал щенок. – И для Скай тоже.
В ответ на это единорог уже рассмеялась и добавила:
– Она же не любит зелёные яблоки, глупыш.
– А я говорю любит, – насупив брови и обидевшись на последнее слово сестры слегка отвернулся щенок.
– Ладно тебе, – подойдя ближе и заглядывая за плечо младшего брата, который продолжал отворачиваться говорила единорог, что выглядело невероятно мило, – если хочешь четыре, так четыре.
Она с теплотой улыбнулась на что не желая поддаваться щенок приподнял одну из бровей и посмотрел на неё. Но не сумев сдержать себя при таком добром взгляде старшей сестры он широко улыбнулся и быстро кивнув заявил:
– Идёт!
– Вот и прекрасно, тогда пойдём? – с задором спросила старшая сестра, отходя в сторону и с удовольствием возвращаясь на дорогу с мраморным покрытием.
– Да, только я пойду впереди, не забывай – наша разница всего лишь в полтора года, – быстро подбегая и переходя вперёд сказал щенок.
– Хорошо-хорошо, – ответила единорог. – Только тогда не забудь и для отца сорвать один апельсин и одно яблоко.
– Для папы самое большой и вкусное, которое обязательно найду я, – с гордостью заявил щенок.
– А если я? – с задором и уже подражая голосу младшего брата сказала единорог.
– Нет я, – настаивал щенок.
– Нет я, – парировала единорог.
– А если добежишь первой, – начав бежать говорил щенок.
– Тогда догоняй, – ответила единорог и со всей прыти хохоча кинулась за любимым младшим братом.
Они смеялись, хихикали и веселились, смотря с радостью, теплотой и одновременно семейным добрым азартом, ибо они знали, что они самые лучшие брат и сестра, которые так сильно любят друг друга и всех остальных своих товарищей. За их радостью издали стоя далеко-далеко с улыбкой наблюдал их статный и могущественный создатель, их дорогой отец – самый гениальный учёный, с такой тёплой отеческой улыбкой слушая их приятный и радостный Голос…
Хищник
В некоторых частях света водятся обезьяны, в Европе же водятся французы, что почти одно и то же.
Большие два зелёных холодных глаза, смотрящие прямо жестоким, безжалостным и до ужаса равнодушным взглядом, взглядом сражающий наповал своим молчаливым утверждением о том, что выживает достойный, сверкнули в темноте. Ничего вокруг нельзя было увидеть, даже Луна, что в эту ночь была полной ничем не могла помочь – густые ветви с почему-то быстро поредевшими листьями колосились и закрывали собой весь свет. Тучи же активно в этом им помогали, не давая никакой возможности хоть как-то ориентироваться в этой ужасной мгле. Человек шагал, стараясь наступить на ровную землю, с ужасом озираясь вокруг. Его глаза бегали по сторонам, он прекрасно понимал в каком он страшном и чудовищно опасном положении.
Ни