Любить Дженевив. Николь Ава Келлер
свалившейся на меня правды.
1
Я заправила за ухо выбившуюся прядь волос цвета льна с карамелью и отвернулась, пропуская мимо ушей монотонные речи священника. Погода в день похорон насмехалась над нами. Вечерний ветер, пропитанный моросью, нёс с собой едва уловимый аромат тлена. Плотный утренний туман окутал горстку скорбящих, столпившихся у края свежевырытой могилы. Я потёрла озябшие ладони, сделала шаг вперёд и бросила на крышку гроба одинокую жёлтую розу.
Дакота мертва. Студентка второго курса жестоко растерзана и найдена у порога часовни. Лондон уже начал шептаться, и почти каждый повесил преступление на группу сектантов из ближайшего посёлка, якобы рыскающих по лесу в жажде крови и божьего благословения. Но на самом деле они никогда не марали руки человеческой кровью. Истина в том, что полицейские гоняются за призраками, избегая встречи с настоящим мясником. Мы – та правда, которой они страшатся.
Томас взял меня за руку, отчего я громко втянула ноздрями воздух; делать подобное на людях совсем не этично. Я украдкой взглянула на его лицо и заметила, как уголок его губ приподнялся. Восхитительный джентльмен со второго курса, который отдал своё сердце естественным наукам, смотрел на меня своими большими глазами, словно мы не находились на похоронной церемонии, и он вовсе не нарушал приличия.
– Патологоанатомы находят смерть красивой? – спросил он, шмыгая носом от осеннего холода.
– В каком-то смысле. – ухмыльнулась я, всматриваясь в его лицо. – Скорее манящей. Для людей, имеющих отношение к медицине, смерть подобна религии. Тьма отвечает нам холодным, пустым взглядом, в котором мы ищем намёк на продолжение жизни, а не дразнящее нас вечное «ничто».
– Как поэтично, Морис. – Томас улыбнулся и отпустил мои пальцы. – Возможно, стоило отдать предпочтение книгам?
Я закатила глаза.
– Как вам спектакль? – вмешался Теренс. – Думаю, Дакота была бы в восторге.
– Спектакль? – поморщилась я, взглянув на друга через плечо. – Мы на похоронах, Теренс. Такое даже для тебя чересчур.
– Она ведь хотела быть актрисой, – начал оправдываться он. – Думаю, столько внимания, пусть даже и после смерти, ей наверняка в радость.
– Ненавижу кладбища. – Мэгги окинула меня стеклянными от ветра глазами, тут же поджав губы. – Этот инспектор с нас глаз не спускает. Если он догадается…
– Не догадается, – не дала закончить я. – Ведём себя, как подобает скорбящим, но не переигрываем; как я и говорила, никаких слёз. Они знают, что мы не скорбим.
Мои друзья закивали головами. Томас пристально посмотрел мне в глаза, выискивая в них хоть каплю сожаления. Нет, не сегодня. Я расправила плечи и пошла вслед за толпой серых лиц, которые, словно привидения, двигались к своим автомобилям. Мисс Крессит останется даже в самых гнилых сердцах. Те, кто любил её, будут носить жёлтые розы на её могилу каждые выходные. И, несмотря на всю скорбь, любовь и сожаление, тех, кто ненавидел её, всегда будет больше.
***
Я встряхнула мокрыми волосами и закуталась в полотенце. Сквозь морось в небольшое, высоко расположенное окно, до которого я не дотягивалась, пробивались лучи утреннего солнца. После отъезда матери в Америку в моём доме стало совсем тихо. В гостиной больше не пахнет выпечкой, а огонь в камине приходится разжигать самостоятельно, ведь мать распустила всех слуг. Она считает, что жизнь в Академии пойдёт мне на пользу больше, чем холодное пустующее поместье. Признаться, сосуществовать с ней, когда она находится за восемьсот миль от Лондона, гораздо проще, ведь мы слишком разные для совместной жизни. Моя мать – морской биолог, как и её новый муж. Научные экспедиции – их лучшие свидания. Моя страсть к судебной медицине вызвала бурное негодование с их стороны. Тема смерти стала недопустимой, и как будущий судмедэксперт я, признаться, от этого страдала.
Пройдясь расческой по спутанным локонам, я вновь мельком взглянула на письмо, отправленное тётушкой из самой Венгрии. Я не решалась отправить ответ, как и она не соизволила явиться на похороны отца.
В моей комнате пахло вишней. Палочки благовоний, подаренные Иден на прошлое Рождество, дымились в небольшой вазочке, наполняя комнату приторным ароматом. Их привёз её отец из каких-то дальних, наиболее приближенных к холоду стран. Я раздвинула шторы и выглянула на улицу, окутанную плотным туманом, сквозь который пробивался белоснежный свет уличных фонарей. Лондон – город-призрак. Здесь живут людские осязания, разочарования, потери и без конца бурлящие страхи. Осенний час – самое тёмное время для Англии.
Я сморщила нос, будто в воздухе запахло разложением. Дразня лёгкие свежей порцией воздуха, я подошла к шкафу и выудила из него платье с двумя подкладками и приятной для глаз алой юбкой. Верх казался мне нудным – корсет и уплотнённые красные рюши.
На первом этаже раздался мимолётный цокот, за которым последовал настойчивый грохот в дверь. Я накинула пальто и сбежала по лестнице. Признаюсь с долей стыда: мой дом нельзя назвать уютным; скрипящие двери, роскошные ковры, а на стенах – гобелены с изображениями диких зверей. Мой