Жизнь наизнанку. Лидия Львовна Васильева
не пью. А в таких количествах, в частности. Чаем я гостя поила до трех утра. И сама пила. В доме холодильники полны вкусностей. Есть хорошие вина, коньяк. Он не спрашивает. Я не знаю, можно ли предложить. Спасибо тому, кто придумал чай. В три утра поняла, что надо заканчивать это… не знаю, что, но знаю, что сил больше нет. Сказала гостю, что сил пить чай нет и выпроводила из дома.
За что мы платим деньги?
Времени на то, чтобы заниматься собой в системе, всегда не хватает. Но иногда надо проверить, все ли в порядке с тобой, твоим здоровьем.
Пошла в частный медицинский центр. Прошла тестирование, сдала какие-то анализы. На следующий день забрала результаты. Пока ехала, посмотрела последнюю страничку, увидела диагнозы и диву далась: ни на что не жалуюсь, ничего не болит, работаю по шестнадцать часов, все успеваю, а диагнозов… В общем, тапочки белые надо заказать, завещание срочно написать.
Приехала на работу. Спрашивать, видимо, необходимости не было, все на лице написано. Сотрудница выслушала меня и попросила дать заключение. Она его внимательно изучила, подняла глаза и спрашивает:
– Вы как себя чувствуете?
– До этой бумажки было лучше.
– А вы мужчина или женщина?
Я молча на нее смотрю: что за манера разговора со старшим по возрасту, да еще и по должности?
– А простатит у вас давно?
До меня медленно, но верно начинает доходить, что проблема не во мне, а скорее всего в бумажке, которая у Ларисы в руках. Она продолжает зачитывать, то, что видит:
– Подагра, гипертония…
Когда заключение оказалось в моих руках, я от души повеселилась: оказывается, я мужчина, с конкретной фамилией, именем, отчеством, датой рождения, местом проживания. Но при мне же с компьютера сняли информацию!
Разбираться не стала. Ну, кто еще мог так поднять мое настроение: успела поменять пол, заболеть, стать инвалидом, вылечиться в течение одного дня!
Страх боли
Вы боли боитесь? Нет? Никогда не поверю. Вы просто умеете брать себя в руки. Моя знакомая тоже умеет взять себя за шкирку и, прихватив меня для моральной поддержки, идти в поликлинику к стоматологу.
После уроков бегу к ней, чтобы не опоздать на прием. Берем в регистратуре талон. Ждем минут двадцать. Выходит медсестра, берет талон и приглашает ее в кабинет. Через несколько минут из этого кабинета отправили «посидеть» одного, второго, третьего пациента. Все переглядываемся, боимся даже предположить, почему на четырех врачей там одна пациентка. Время идет. В кабинете гробовая тишина. Время идет. Из кабинета даже признаков жизни не доносится. И вдруг… хохот. Гомерический хохот. Мужские, женские голоса слились воедино. Открывается дверь. Из кабинета выпроваживают (или провожают) мою приятельницу. Она шагает мимо меня и сквозь зубы говорит:
– Пойдем быстрее.
Да, пожалуйста. Сидеть уже надоело. Да еще и гадать, жива ли она. Выходим на улицу. Я ее торможу и спрашиваю:
– Что там произошло? Почему всех выставили?
Она сквозь стиснутые зубы рассказывает:
– Я помню смутно. Села. Открыла по просьбе