Сводные. Любовь против ветра. Виктория Пономарёва
заслуженным. А потом из ниоткуда взялся ты и решил, что вправе играть не по правилам. Что ж, очень похвально, – я несколько раз хлопнула ладонями.
– Так в чём же проблема? Играй так же, – Матвей развёл руками.
– Я бы с радостью, но, боюсь, что заставлю вас всех глотать за собой пыль.
– Правда? Вот завтра на гонках это и проверим.
– Увы, но завтра не получится, – я вошла в ванную, чтобы выключить воду, так как её набралось достаточное количество. – И послезавтра, и после-послезавтра. Да и вообще, наверное, никогда.
– И почему же? – Матвей заметно напрягся.
– Я вдруг поняла, что гоняться с детворой мне не в кайф, – непринуждённо ответила я. – Мне по душе соревноваться со взрослыми людьми, которые способны доказать свою силу, а не слабость. А сегодня я удостоверилась, что все парни, коих я считала взрослыми людьми, отдающими отчёт своим действиям, просто глупые мальчишки, которые в силах обогнать меня только в том случае, если как стервятники заставят меня забиться в угол, а затем с дурацким улюлюканьем мчаться к финишу. Ты, кстати, к ним тоже относишься.
– А ты, я смотрю, имеешь большой опыт в общении с парнями? – Матвей вдруг вырос за моей спиной, и я напряглась. – Хотя о чём я говорю? Какой может быть опыт у зажатой девственницы, которая даже романы читает с пометкой 16+? На что-то посерьёзнее перейти не хватает духу, или ты считаешь себя святошей?
Я стиснула зубы, услышав в свою сторону очередное оскорбление. Этот нахал считает, что имеет право обсуждать мою интимную жизнь или её отсутствие? Не на ту напал. Я никому не позволю себя так унижать, тем более в моём доме и какому-то недоразвитому ублюдку. Звонкая пощёчина разрезала напряжённый воздух, и покрывало медленно соскользнуло с моего тела. Я так и осталась стоять перед Матвеем в нижнем белье, пока гнев наполнял всё моё нутро. Он отошёл от меня на шаг, будто боясь, что я могу сделать с ним что-то посерьёзнее, чем пощёчина, и правильно, что боялся.
Он перешёл все границы, как моральные, так и физические. Я знаю его всего один день, но этот моральный урод успел довести меня до белого коления, унизить перед друзьями, увидеть меня почти голой и упрекнуть в том, что я девственница и читаю, по его мнению, глупые детские книжки.
– Да что ты можешь обо мне знать, никчемный придурок? – я стала на него наступать, а Матвей попятился. – Ты, для кого значение имеет только свой собственный член и какая-нибудь дырка, в которую можно его засунуть? Что ты можешь знать о чувствах, которыя способна испытывать душа? Дай подумаю. Ни-че-го. Ни черта ты знаешь о чувствах, потому что у тебя нет души. Ты чёрствый, пустой, бесчувственный и просто невыносимый придурок, который с чего-то взял, что ему всё дозволено, что каждая девка должна прыгать к тебе в койку, стоит её только поманить. Так вот заруби себе на носу: со мной такое не пройдёт. Я хоть и младше тебя, но постоять за себя смогу. Так что избавь меня от своего присутствия, и чтобы я больше не видела тебя в своей спальне. И так теперь всю ночь придётся проветривать запах духов твоих дешёвых шлюх.
– Рит,