Полное собрание сочинений. Том 21. Декабрь 1911 – июль 1912. Владимир Ленин (Ульянов)
столкновения классов». Надо уяснить себе исторический смысл «третьеиюньского периода», чтобы знать, какие классы в современной России могут и должны (в смысле объективной необходимости, а не субъективного долженствования) прийти в решительное столкновение. Мартов думает, видимо, – как думают и все ликвидаторы, – что решительное столкновение предстоит в России между поместным дворянством и либеральной буржуазией. (Заметим в скобках, что если в проекте платформы «Нашей Зари» и «Дела Жизни» будет высказан прямо этот взгляд, то ликвидаторы окажут большую услугу рабочему движению, разъяснив рабочим, в чем тут дело; если же в платформе этих литературных органов не будет высказан прямо этот взгляд, то это будет означать, что платформа пишется для сокрытия взглядов, что платформа расходится с действительным идейным содержанием проповеди обоих журналов.)
Мы думаем – ив нашей «формуле» это сказано прямо, что решительное столкновение между поместным землевладением старого типа и либеральной буржуазией России не предстоит; столкновения между этими классами неизбежны, но в виде «мелких раздоров», которые ничего «не решают» в судьбах России, никакого решительного, серьезного изменения к лучшему принести не могут[13].
Столкновение действительно решительное предстоит между другими классами – столкновение на почве и в пределах буржуазного общества, т. е. товарного производства и капитализма.
На чем основано такое мнение? И на теоретических соображениях и на опыте 1905–1907 годов. В это трехлетие Россия пережила такое резкое столкновение классов, которое занимает одно из первых мест в всемирной истории резких столкновений между классами. И тем не менее, даже в это трехлетие, в обстановке буржуазного общества, не имевшего тогда самых элементарных условий и гарантий буржуазной свободы, столкновение между поместным землевладением и либеральной буржуазией, между этой последней и старой властью не было ни резким, ни решительным. Напротив, резки и решительны – сколько-нибудь резки и решительны – были столкновения между крестьянами и помещиками, между рабочими и капиталистами.
Чем объясняется это явление? В первую голову тем, что либеральная буржуазия связана слишком тесными экономическими нитями с поместным землевладением, их интересы слишком переплетены взаимно, так что для первой безопасным и желательным представляется лишь реформирование последнего, отнюдь не уничтожение его. Лучше самое медленное, даже незаметно-медленное реформирование, чем уничтожение, – так рассуждает подавляющее большинство либеральных буржуа, и при данном экономическом и политическом положении России этот класс рассуждать иначе не может.
Далее, если взять, напр., стачечное движение, то окажется, что Россия в указанное трехлетие развила его до высоты, невиданной ни в одной из самых передовых, наиболее капиталистических стран мира. Отсюда неизбежность такого рассуждения либеральной буржуазии, что лучше
Из этого не следует, конечно, что либеральная буржуазия составляет вместе с поместным землевладением «одну реакционную массу», что конфликты первой со вторым не играют никакой роли в политике, что они не могут давать повода к демократическому движению, что эти конфликты позволительно игнорировать. Подобные выводы были бы доведением до абсурда правильного положения, были бы непониманием того, в каких границах верно это положение. Известно ведь, что «величайшая справедливость», доведенная до абсурда при непонимании границ и условий справедливого и несправедливого, превращается в «величайшую несправедливость»: summum jus – summa injuria. Напомним тот факт из истории русского марксизма, что на известном Лондонском конгрессе оценка либерально-буржуазных партий в России (с кадетской партией во главе их) дана именно та, которая изложена в тексте, причем признана необходимость «использовать в интересах политического воспитания народа деятельность этих партий»{168}.