Цитадель современной литературы. Коллектив авторов
нарочно издевался над нашими душами, заставляя проходить через все эти пытки. Чёрные пряди слиплись на мокрых висках, дыхание становилось порывистым, а на шее выступали ярко-красные прожилки энергии, переплетаясь незамысловатыми узорами с венами. Сам вид Артэса причинял боль.
– Амун, – практически задыхаясь, шептал всадник и крепко сжимал пальцы, разрывая мои одежды и прокалывая кожу. – Что ты сделала?
– Ничего, – ощутив его горячее дыхание рядом с ухом, я прикусила губу и, стиснув зубы, отрезвила себя болью. – Всё, что было, не имеет никакого значения. Мне нельзя потерять контроль и сделать Артэсу ещё больнее.
– Ты врёшь, – хрип всадника Смерти ранил, вводил в ступор и уничтожал.
Больше всего в этой грёбаной Вселенной я ненавидела врать ему, но и избавить его от этой боли тоже не могла, ведь наша реальность слишком тихая для высвобождения таких громких воспоминаний. Как я могла рассказать ему всё то, что приходилось скрывать столько тысячелетий?
– Я… – хотелось всё открыть ему, но, тут же замолчав, я проглотила непроизнесённые слова.
Всё, что я могла… Всё, на что мне хватало смелости, так это зарываться в его волосы пальцами и прижиматься настолько, что энергии сливались. Сердце начинало биться так, будто вот-вот откажет функционировать, а ноги немели, заставляя поддаться слабости. Несмотря на то, что Артэсу было хуже, чем мне, он удерживал меня в своих объятиях и заботливо гладил волосы. Именно по этим моментам я так сильно тосковала, и именно к этой нежности стремилась душа все те тысячелетия, что мы были разлучены.
Тогда я вырвала своё сердце из груди, растоптав все надежды, мечты и желания. Это было началом моего персонального ада, в ещё не существующем тогда понимании этого места. Мне бы очень хотелось уничтожить все препятствия и просто исчезнуть в безвременье, чтобы навсегда забыть о судьбе, что меня поглотила.
– Ты даже не в состоянии признаться, – кажется, я чувствовала, как всадник грустно улыбался, поджимая губы. Это невыносимо, ведь он слышал все непроизнесённые фразы. Артэс не помнил, но знал. Он чувствовал всё то, что я заставила его забыть.
– Мне не в чем тебе признаваться.
– Не мне, – слегка отстранившись, Артэс застыл в миллиметре от моих губ и, перебарывая боль, едва заметно улыбнулся, – а себе. Ты лжёшь прежде всего самой себе.
Мне огромных усилий стоило находиться с ним в такой близости, не позволяя желаниям взять верх. Практически касаясь губ друг друга, мы напоминали неуверенных детей, опасающихся желаний и вспыхнувших чувств.
– Ты заблуждаешься, – выдохнув эти слова, я наполнила жаром то незначительное пространство, что разделяло нас. – Я хорошо понимаю, что делаю.
Вру. Снова.
Кажется, мне уже давно удалось срастись со всеми видами притворства, накормив Богиню Лжи в полной мере на несколько столетий вперёд. Я даже смирилась, уверовав в собственные слова. Но у меня никогда не получалось быть готовой к тебе…
С трудом, но мне удалось остановить распространение