Триллион долларов. В погоне за мечтой. Андреас Эшбах
головой.
– Думаю, что ключ именно в этом исключительном положении. Вы, Джон, будете не просто богатым человеком, немного богаче остальных, – ваше положение будет уникальным. Никто не сможет даже надеяться приблизиться к нему. Вы будете богаче большинства государств на этой планете. Вы будете не просто богаты, вы будете представлять собой мировую финансовую силу. Вот с этим вам придется что-то делать.
У Джона закружилась голова. Последние слова звучали для него словно капли дождя, барабанящие по толстому тенту палатки. Это было уж слишком. Он не был создан для того, чтобы понимать такие измерения.
– Странно… Откуда же вам знать, что я не потрачу все на «феррари»?
– Знаю, – просто ответил седой адвокат. – И, кроме того, – добавил он с лукавой улыбкой, – столько «феррари» вообще не существует в природе.
В тот вечер, когда ужин остался далеко позади, когда с моря потянуло прохладой и дрожащие язычки пламени в маленьких стеклянных подсвечниках остались единственным освещением за длинным столом, они обсудили подробности передачи состояния. Джон больше молчал, изредка переспрашивал и только отвечал «да», когда требовалось его согласие. Взгляд его был устремлен в ночь, терялся в серебристой дымке над темным морем. На небосклоне сверкала горстка звезд. Вино в бокалах казалось черным. Адвокаты негромко переговаривались, их голоса все сильнее казались похожими друг на друга, и они почему-то звучали воодушевленно, в них отчетливо слышалось облегчение. Словно состояние было ношей, которую они наконец могли передать другому человеку.
– Тайком, – подтвердил padrone.
Они решили провести передачу состояния без огласки в нотариальной конторе во Флоренции, на днях, как только удастся договориться о времени. Они решили предоставить Джону право решать, хочет ли он заявить во всеуслышание о факте и истории получения своего богатства.
Он купит себе дом вроде этого, решил Джон. С террасой, откуда будет видно море. В местности, где поют сверчки. С террасой из настоящих камней, хранящих дневную жару и отдающих ее вечерами.
«Похоже, я уже немного привык к мысли, что у меня есть деньги», – понял Джон. Хотя он был еще далек от осознания того, сколько у него денег, но бедным он себя чувствовать перестал.
Голос Кристофоро Вакки проник в его мысли.
– Вы так хотите, Джон?
– Да, – ответил он.
5
Марвин Коупленд редко читал газеты. Во-первых, газеты стоили денег, а у него редко водились лишние, а если уж водились, то он знал, на что их потратить. Во-вторых, газеты его не интересовали. Сообщения о преступлениях, бейсбольных матчах, высокая политика – какое ему до этого дело? И в-третьих, он вел настолько насыщенную жизнь в промежутках между разными работами, разными подругами и музыкой, что у него просто не было на это времени. Марвин полагал, что читать газеты и смотреть телевизор – это для тех